Нож упал в клетку: у него появилось оружие. Тогда он схватил Тадуэла за горло и, подтянув его близко к клетке, сумел дотянуться второй рукой и вырвать из кобуры револьвер Кольта. Теперь у него было два оружия. Он хотел сэкономить патроны, задушив Тадуэла, но тот оказался слишком силен. Прежде, чем Скалл сумел схватить Тадуэла за горло второй рукой, последний вывернулся, заставив Скалла пристрелить его, и звук эхом разнесся по Желтому Каньону.
Четыре темных человека, которые должны были опустить клетку, сразу схватили свои мачете и затрусили прочь. Аумадо все еще возвращался в кратер, где продолжалось пиршество, чтобы ждать на своем одеяле. Он услышал выстрел.
— Ну вот, дурак из Цинциннати, я пел тебе о смерти, — сказал Скалл.
Его положение существенно улучшилось. У него были нож и револьвер с пятью патронами. С другой стороны, он был в непрочной клетке наверху пятисотфутового утеса, и он был гол.
Клетка из мескитового дерева были связана сыромятными ремнями. Скалл начало рубить их, но нож был тупым, а сыромятная кожа тверда как сталь. Лошадь Тадуэла стояла рядом. Если бы он мог легко резать, у него мог бы быть шанс, но сыромятные ремни были столь тверды, и нож настолько туп, что потребовался бы час, чтобы освободиться, а у него не было часа.
— Ты, проклятый дурак, почему ты не наточил свой нож? — сказал Скалл. — Мало того, что у тебя голос из Цинциннати, у тебя еще и проклятый слабый ум из Кентукки.
Это раздражало его. Он сотворил чудо, убив того, кто захватил его в плен, и все же он не был свободен.
Остановившись, чтобы восстановить дыхание, он вспомнил одно из прекрасных высказываний Папы Франклина: «Поспешишь – людей насмешишь». Он более внимательно осмотрел крепления связок. Ему не надо было ломать клетку по частям — если бы он сумел просто разрезать связки в одном углу клетки, он мог бы раздвинуть ее и бежать. У него все еще было пять патронов. Было бы разумно пожертвовать одним или двумя из них для своего освобождения. Он немедленно сделал это и был очень доволен результатом: две пули разорвали связки, и он протиснулся в проем и встал на ноги.
Его боевой дух возрос. Слава Богу, он освободился! Он присел ненадолго над телом Тадуэла, но нашел только два патрона в кармане грязного кителя этого человека. Но у человека, по крайней мере, была одежда. Скалл торопливо раздел его и надел его грязные штаны и китель. Они были слишком велики, но все же хоть какая-то одежда!
Пятнистая лошадь стояла на расстоянии не более тридцати футов. Ее уши торчали вверх, и она смотрела на Скалла настороженно. Крепите нок реи, огонь в глотку, сказал себе Скалл. Поспешишь – людей насмешишь. Он должен был приблизиться спокойно и медленно, он не мог позволить себе напугать своенравное животное. Без лошади темные люди быстро уложат его на землю.
То, что на нем была одежда Тадуэла, было преимуществом. Запах Тадуэла сохранился в грязной одежде. Скалл явно чувствовал его, и лошадь, несомненно, тоже.
— Библия и меч, это мило с твоей стороны, мальчик, — сказал он, медленно подходя к лошади. — Будь хорошей лошадкой сейчас, будь хорошей лошадкой. Ты — уродина, но я забуду об этом, если ты просто повезешь меня в Техас.
Лошадь один раз тронула ногой землю, но не отступала. Весло подошел уверенно и скоро держал уздечку в руке. Через мгновение он достал ружье Тадуэла из чехла и был в седле. Затем, к его большому раздражению, лошадь начала прыгать как ворона, выгнув спину. У Скалла не было опыта обращения с бронко, как техасцы называли полудиких лошадей прерий. Он вынужден был ухватиться за гриву лошади, чтобы не быть сброшенным, и, к своей досаде, выронил ружье.
Наконец, прыжки прекратились, но к тому времени Скалл уже не видел места падения ружья. Он видел силуэты людей на фоне неба и знал, что у него нет времени искать ружье. Он развернул лошадь на север и погнал ее диким галопом. Ухожу, думал он — ухожу.
Но тут он услышал звук вращающегося болас, так как темные люди уже вышли из-за низкого хребта. Бегущая лошадь рухнула, и Скалл пролетел приличное расстояние и приземлился на плечо. Когда он поднялся на ноги, в него полетело еще больше болас. Один из них опутал его ноги. Он быстро выстрелил в двух темных людей, но третий бросился на него и плашмя ударил его по голове мачете. Небеса закружились над ним, как будто он вращался на быстрой карусели.
На этот раз Аумадо сам руководил водворением Скалла в клетку.
Три других клетки вытащили наверх и расклеванные трупы из них выбросили вниз с утеса. Скалла посадили в самую крепкую клетку.
Он был ошеломлен ударом по голове и не оказал никакого сопротивления. Аумадо позволил ему оставить одежду, которую он снял с Тадуэла.
— У меня больше нет никого, чтобы посадить в эти клетки, — сказал старик. — Ты будешь один на утесе.
— Это большая честь, я уверен, — сказал Скалл. У него в голове звенело так, что трудно было говорить.
— Это не честь, но зато к тебе прилетит много птиц. Если ты будешь ловок, то сумеешь поймать этих птиц. Ты сможешь прожить долго.
— Я буду ловок, но вы не разумны, сеньор, — сказал Скалл. — Если бы вы были разумны, то потребовали бы выкуп за меня. Я — большой начальник. Техасцы могли бы дать вам тысячу голов скота, если вы отпустите меня.
— У ваших людей была бы сытая жизнь с тысячью голов скота, — добавил он.
Аумадо подошел близко к клетке и посмотрел на него с таким презрением, что Айнишу Скаллу стало не по себе. Взгляд походил на лезвие мачете.
— Они не мои люди, они мои рабы, — сказал Аумадо. — Тот скот в Техасе и так мой. Он пришел туда из страны Ягуара и Попугая. Когда мне нужен скот, я иду в Техас и беру его.
Он замолчал и отстранился. Его презрение была настолько велико, что Скалл не мог отвести взгляд.
— Ты должен попытаться поймать тех жирных голубей, которые прилетают, чтобы сесть на насест, — сказал старик.
После этого он сделал жест темным людям и отвернулся.
Темные люди уперлись плечами в клетку и подтолкнули ее по направлению к выступу большого утеса.
Люди, которые стояли у шеста, медленно начинали опускать клетку в Желтый Каньон. Клетку немного кружило. Она кружилась и раскачивалась. Айниш Скалл крепко держался за прутья решетки из мескитового дерева. Высота вызывала у него головокружение. Выдержит ли веревка – думал он.
Гораздо ниже его взлетали и садились огромные черные стервятники. Пара их поднялась к нему, когда клетку опустили, но большинство из них расклевывали остатки трупов, которые были сброшены с утеса.
11
Огастес Маккрей, убитый горем из-за замужества Клары, сильно прикладывался к бутылке, пока шесть рейнджеров продолжали двигаться запад в поисках капитана Айниша Скалла. Это раздражало Колла, чертовски раздражало. Он был убежден, что они были в погоне за призраком, пытаясь найти одного человека в стране столь огромной, как западный Техас. К тому же этот человек не оценил бы их старания, даже если бы они действительно нашли его.
— Их два человека, Вудро, — напомнил ему Огастес. — С ним Знаменитая Обувь.
— Был с ним, это было некоторое время назад, — сказал Колл. — Ты слишком пьян, чтобы сообразить, что прошло некоторое время?
Они ехали через покрытую редкой травой страну у притока Бразоса Дабл-Маунтин-Форк, далеко за границами поселений. Они уже больше недели не встречали ферм. Все, что они видели перед собой — это глубокое небо и коричневая земля.
— Я вообще не пьян, хотя напился бы, будь в этой стране виски, — сказал Гас. — Сомневаюсь, есть ли здесь кувшин виски в пределах двух сотен миль.
— Прекрасно, — сказал Колл. — Ты был достаточно пьян в последнее время, когда виски было доступно.
— Нет, Вудро, этого не достаточно, — сказал Гас. – Может быть, Клара не вышла замуж. Ей нравится шутить, ты же знаешь. Она, возможно, просто пошутила, чтобы посмотреть на мою реакцию.
Колл не ответил. Предположение была слишком глупым, чтобы обращать на него внимание. Огастес потерял свою девушку, ничего не поделаешь.
Другие рейнджеры были веселы, все, кроме Длинного Билла, который не ожидал, что так скоро покинет свою Перл. Воображая себе домашние удовольствия, которые он не может испытывать, Длинный Билл переживал.