— Как шлюха может знать, чей у нее ребенок? — спросил он однажды ночью.
Длинный Билл понимал, что вопрос, главным образом, относится к Гасу, но Длинный Билл завладел вниманием и ответил сам.
— О, женщины знают, — ответил он. — У них есть способы.
К досаде Колла Огастес мимоходом согласился, хотя и был так пьян к тому времени, что едва мог поднять свой стакан.
— Если она говорит, что твой, то значит твой, — сказал Гас. – Можешь даже не сомневаться в этом.
Колл спрашивал Гаса, так как Гас более или менее изучил женщин, в то время как он сам больше уделял внимание практическим вопросам жизни рейнджера на границе. Поскольку Мэгги утверждала, что ребенок от него, и не меняла своего мнения, он думал, что могут существовать какие-то медицинские или научные основания для ее убежденности. Если они были, он готов был выполнить свой долг. Но он хотел, чтобы это было научно обосновано, а не просто сказано, что женщины понимают в таких делах.
— Мэгги честная, в том-то и дело, Вудро, — напомнил ему Гас. Хотя и пьяный, он хотел видеть, что Вудро Колл не уклоняется от своего отцовства.
— Я знаю, что она честная, — ответил Колл. — Это не значит, что она во всем права. Честные люди тоже ошибаются.
— Я честен, и я тоже много ошибался, — добавил он.
— Я тоже совершаю ошибки, — признал с сожалением Длинный Билл. — И я так же честен, как день долог.
— Тьфу, ты не честен! – заметил Гас. — Я думаю, ты сказал Перл, что находишься ночью в карауле, так что ты солгал всего час назад. Или это не так?
— Это не совсем ложь, Перл не должна знать всего, — ответил Длинный Билл.
Было верно, что он лгал Перл о своих вечерах в салуне, но он и не думал, что Перл была против этого. На самом деле, она даже может быть предпочитала, чтобы его не было дома, пока не приходило время сна. Иначе, они ничего бы не делали, кроме как сидели на стульях или лежали на своей постели и размышляли над тем, что они уже больше не муж и жена.
— Дело в том, что Мэгги не ошибается, — сказал Гас Коллу. — Она твое счастье, а ты так туп, что не понимаешь этого.
— Я и правда люблю Мэгги, — ответил Колл. — Но это не означает, что ребенок мой. Я просто хотел бы знать, есть ли способ, благодаря которому она уверена в отцовстве.
Гас, и так будучи в плохом настроении, был раздражен самим тоном Вудро Колла.
— Если я говорю, что он твой, и Билл говорит, что он твой, и Мэгги говорит, что он твой, то этого должно быть достаточно для тебя, — сказал он горячо. — Тебе надо, чтобы проклятый губернатор сказал, что он твой?
— Нет, — ответил Колл, прикладывая серьезные усилия, чтобы оставаться спокойным. — Я просто хочу знать наверняка. Я ожидаю, что любой мужчина хотел бы знать наверняка. Но ты не можешь сказать мне наверняка, и Билл тоже не может. Я не пойму, какое имеет отношение к этому губернатор.
Последовала тишина. Огастес не видел никакого смысла дальше обсуждать эту тему. Он много спорил с Вудро Коллом, но никогда не мог, насколько он помнил, переубедить его. Длинный Билл, должно быть, чувствовал то же самое. Он уставился на свой стакан виски и ничего не сказал.
Колл поднялся и ушел. Он собирался прогуляться ночью вдоль реки пару часов, но сейчас он оставил свое ружье в ночлежке и отправился за ним. После набега никто не рисковал выйти за город без ружья, ни днем, ни ночью.
— Вудро трудно переубедить, не так ли? — спросил Длинный Билл, когда Колл вышел.
Огастес не ответил. Вместо этого он залез в свой карман и вынул письмо, которое он накануне получил от Клары. Он уже запомнил письмо наизусть, но не мог противиться желанию взглянуть на него снова:
«Дорогой Гас, пишу в спешке из Сент-Луиса, на борту судна, которое повезет нас по реке Миссури. Я полагаю, что ты в безопасности. Если ты в Остине, когда получишь это письмо, значит, ты уже знаешь, что мама и папа были убиты во время великого набега.
Я узнала об этом только два дня назад. Конечно, это тяжело знать, что я никогда больше не увижу маму и папу.
Поскольку ты мой самый старый и лучший друг, я хотела бы, чтобы ты сделал кое-что для меня: проверь, хорошо ли они похоронены на кладбище, где и бабушка Форсайт лежит. Я была бы благодарна, если ты наймешь кого-нибудь, кто позаботится об их могилах. Маловероятно, что я — теперь замужняя женщина — вернусь ранее, чем через много лет, но для меня будет утешением знать, что об их могилах заботятся. Возможно, весной над ними посадят несколько цветов, например, васильков. Мама всегда собирала васильки.
Я надеюсь, что ты сделаешь это для меня, Гас, и не будешь ожесточаться из-за Боба. Как только мы поселимся в Небраске, я пришлю деньги на смотрителя.
Трудно писать тебе, Гас — мы всегда только говорили, не так ли? Но я хочу практиковаться, пока у меня не будет получаться. И ты тоже должен написать мне, чтобы я знала, что ты в безопасности и здоров.
Твой друг Клара».
Она ничего не знает, подумал Огастес, тщательно свернув письмо и вложив его в конверт. Один только вид ее письма вызвал в нем такую тоску, что он думал, что не сможет сдержаться. Помимо его воли слезы хлынули из его глаз.
— Я считаю, что мы еще можем поговорить об этом ребенке Мэгги, как только он родится, — сказал Длинный Билл.
Он это сказал, главным образом, для того, чтобы скрыть смущение своего друга — всего лишь открытие письма от Клары вызвало слезы на его глазах.
Гас, однако, казалось, не расслышал.
Он положил письмо в свой карман, бросил немного денег на стол и ушел.
Длинный Билл некоторое время сидел в одиночестве, выпивая, хотя знал, что самое время было пойти домой к Перл. Несомненно, она лежала в постели со своей Библией, пытаясь молитвой отогнать подальше печали, которые просто не желали уходить. Девушка Гаса вышла замуж за кого-то другого, как это случается с женщинами. Мэгги Тилтон забеременела, как это случается с женщинами. А его жена была осквернена семью воинами команчами и потеряла ребенка, который был зачат законно и в удовольствии.
Теперь он не был уверен, что еще когда-нибудь появится такое удовольствие для него и Перл. Ее тугая плоть, которая когда-то привлекала его к ней ночь за ночью, теперь отталкивала его. Он не возражал, что Перл стискивает вместе свои бедра. Каждую ночь теперь он все дальше и дальше убегал от ее постели. Даже запах ее пота для него теперь стал другим.
Он не знал, что делать, но одно, что он не намеревался делать, был уход из рейнджеров - именно то, чего Перл хотела больше всего. Рано утром, до начала разговора об этом, Перл выбежала во двор и схватила жирную курицу. Он даже не слишком был уверен, что это была их курица. Она скрутила ей шею, прежде чем он успел даже разобраться, чья это курица, Затем начался разговор о рейнджерах.
— Перл, я хочу, чтобы ты прекратила разговоры о моем уходе из рейнджеров, — сказал он ей прямо.
Он не думал, что сумеет пережить свои беды без поддержки ребят из отряда. Помимо этого, он должен был зарабатывать на жизнь и имел немного навыков к гражданской жизни. Что женщина думает по поводу того, как он накормит ее, если уйдет с работы, где он был лучшим? Если он поступит так, то они каждый день будут воровать курицу у какого-нибудь соседа.
— Но, Билл, мне нужно, чтобы ты ушел, я ничего не могу с собой поделать! — сказала Перл.
— Не надо скандалить сегодня, Перл, — ответил он. – Мне надо помочь Пи Аю в чистке лошадей, а это тяжелая работа.
Он только что спустился по лестнице, как раз в тот самый момент, когда курица умерла.
Перл уже потрошила ее. Она бросила горстку кишок к охапке дров, где на них мгновенно набросились несколько голодных кошек.
Перл понимала, что Длинному Биллу надоели ее попытки заставить его уйти из рейнджеров, но она не могла остановиться. Иногда при мысли о том, что он снова уходит, она впадала в такое отчаяние, что чувствовала, как трещит ее голова или разрывается сердце. Она и Длинный Билл были очень счастливы до набега. Они почти никогда ни о чем не спорили, кроме складки на его штанах, которые она, казалось, никогда не могла погладить достаточно хорошо, чтобы угодить ему. Они были счастливы, но один час ужаса и мучений изменил все.