— Некий Старец — это просто старик, — сказал Бизоний Горб. — Я несколько раз видел его, и он никогда не заколдовывал меня. Он, вероятно, нашел волка, когда тот был волчонком, и вырастил его, как мы растим собаку.
— Некий Старец теперь не воин, — добавил он, но Червь все еще не мог успокоиться.
— Он слишком стар, — продолжал спорить Червь. — Он принадлежит смерти, и приносит с собой смерть. Его дыхание — это дыхание смерти.
Бизоний Горб решил не обращать внимания на Червя. Если Червь не хочет погостить у Старца, то он может отправляться домой.
— Некий Старец не мертвец, — заметил он. — Он принадлежит реке, и он убил прекрасного дикобраза. Теперь на Льяно трудно найти дикобраза. Я хочу получить несколько игл для моих жен. Им всегда нравятся иглы дикобраза.
Он медленно поехал вниз, туда, где работал Некий Старец. Червь задержался позади, но домой не уезжал. Бизоний Горб знал все истории о Софонии, Старце, человеке, который ходил с волком. Говорили, что он приехал на Запад с первыми белыми, теми, кто ловил бобров. Одна история была о том, что он купался в потоке, где рождалась река, в месте, которое никто больше никогда не находил, и что вода в этом месте сделала его бессмертным. Говорили, что он умрет только тогда, когда умрет мир. Именно поэтому он называл себя Господом Последнего Дня. Пока священные воды родника жизни омывали его, он сумел избежать опасностей, которые давно прикончили всех других белых, которые ловили бобров. Рассказывали, что однажды самые быстрые воины, которые только были у черноногих, застали Старца за ловлей бобров. Они преследовали его сто миль. Хотя воины были молодыми и быстроногими, Софония оказался быстрее. Он бежал и бежал вперед, и его не могли догнать. Говорили также, что он заключил договор с народом бобров, и они позволяли ему укрыться в их домах, когда ему грозила опасность[14].
Червь полагал, что Старец мог дышать в воде подобно рыбе. Он купался в ледяной воде высокогорных ручьев, и это, казалось, не приносило ему вреда.
Некоторые полагали, что его сила была в волосах, и что, если бы с него можно было снять скальп, то он умер бы, как и другие люди. Но никто все же не мог взять его волосы, хотя у него было больше волос, чем у любой женщины. Другие думали, что он мог говорить на языке животных и птиц, и даже рыб. Некоторые видели, как он опускал голову под воду. Они полагали, что он мог позвать рыбу и приказать ей приплыть к нему, когда был голоден.
Часто видели, как он ест рыбу, когда другие не могли ее обнаружить.
Бесспорно, Некий Старец знал языки многих племен. Могло быть так, что он знал также язык рыб и птиц, или язык волков. Бизоний Горб и верил, и не верил в эти истории.
Он не был человеком, который считал, что знает все. Ему нравилось видеть и слышать. Человек, такой как Старец, должен знать то, что забыли другие люди. Могло случиться так, что Старец нашел родник жизни и не может умереть, но было ли это хорошо? В жизни много страданий. Какой человек хотел бы страдать вечно? Кроме того, любому человеку любопытно было бы проникнуть, наконец, в тайну, отправиться на равнины духа земли. Бизоний Горб не спешил приблизить свой жизненный конец и все же знал, что он когда-нибудь наступит, и он отправится туда, где духи поддерживают мир, после борьбы и войн, ран и женских свар.
И все же, как он замечал несколько раз, встречаясь со Старцем, тот, казалось, был веселым и практичным человеком. Его первый вопрос всегда касался табака, и так было и на этот раз.
— Прекрасные иглы ты извлекаешь из дикобраза, — заметил Бизоний Горб, как только спешился в лагере Старца.
— Замолчи, я считаю и не хочу сбиться со счета, — сказал Софония, что несказанно позабавило Бизоньего Горба. Червь находился позади на значительном расстоянии, дрожа и пытаясь произнести какое-нибудь защитное заклинание, пока Старец с длинными седыми волосами всего-навсего считал иглы дикобраза.
Бизоний Горб подчинился и молча сел у лагерного костра, пока старик тщательно выщипывал иглы и укладывал их на оленью кожу. Он работал легко и умело. Ни одного раза, пока Бизоний Горб наблюдал, он не сломал ни одну из игл. Время от времени Бизоний Горб поворачивался и жестом приглашал Червя в лагерь, но Червь слишком боялся. Скоро сумерки скрыли его. Когда темнота заполнила небо, и только маленькое пятно света от очага разрывало ее, старик отложил дикобраза. Он не успел закончить свою работу засветло и, очевидно, не хотел испортить ее, работая при слабом освещении.
— Пока одна тысяча одна, — сказал Софония. — Я остановлюсь до рассвета. Есть ли немного табака?
У Бизоньего Горба не было табака, но у Червя его было много. Он наполнил несколько мешочков им во время великого набега. Вернувшись в племя, он хотел обменять его на молодую женщину, которая принадлежала старому Пятнистому Быку. Этот воин очень любил табак и был слишком дряхл, чтобы нуждаться в молодой женщине.
— Червь даст тебе немного, когда приедет в лагерь, — сказал Бизоний Горб. — Сейчас он боится, что ты заколдуешь его, поэтому он остался позади.
Некий Старец, Софония, казалось, был удивлен этим замечанием. Он сложил руки вокруг рта и издал волчий вой. Это был такой похожий вой, что Бизоний Горб опешил на мгновение, а затем, из тьмы, раздался ответный вой волка, который затрусил было прочь, когда появились два команча.
Всего несколько минут спустя Червь вошел в лагерь. Он не любил оставаться в одиночку у реки по соседству с воющими волками. Он не хотел заснуть на месте, где из его сна мог бы выйти волк и разорвать ему горло.
Как только Червь узнал, что Старец хочет получить часть его табака, он забыл о том, что может быть заколдован. Поскольку Старец принимал их, Червь должен был поделиться с ним табаком, иначе считался бы плохим гостем. Но он предложил ему самую маленькую плитку табака из многих, которые сумел украсть у техасцев. Старец принял плитку без слов, но Бизоний Горб нахмурился.
— Если бы ты был немного пощедрее, Старец мог бы дать нам несколько прекрасных игл дикобраза, — заметил он. — Мои жены будут рады, если я привезу им такие хорошие иглы.
— Ты знаешь Пятнистого Быка, — ответил Червь. — Он не отдаст мне ту женщину, если не получит много табака.
— У тебя достаточно табака, чтобы выменять пять или шесть женщин, — сказал ему Бизоний Горб. — Если ты не сумеешь уговорить Пятнистого Быка на ту женщину, выменяешь у кого-то еще. То, что ты делаешь, невежливо. Если ты не можешь быть лучшим гостем, чем сейчас, ты заслуживаешь получить сон, в котором придет волк и разорвет тебя.
Червю не понравились такие суровые слова.
Бизоний Горб был человеком с меняющимся настроением, и им все еще предстоял долгий путь домой.
Червь находился на распутье. Ему очень хотелось получить молодую жену Пятнистого Быка, с другой стороны он не хотел стать врагом Бизоньего Горба, только не сейчас, когда им предстоял долгий путь. В конце концов, он дал Старцу еще три плитки табака.
Старец принял их молчаливо.
Утром при ясном солнечном свете он продолжил выдергивать иглы из кожи дикобраза.
Бизоний Горб сидел в тишине, наблюдая. Великий волк, который путешествовал со Старцем, стоял на небольшом утесе на востоке. Червю хотелось задать Старцу несколько вопросов. Особенно он хотел знать, может ли Некий Старец говорить с рыбой. Но Бизоний Горб препятствовал ему. Он не хотел, чтобы старика беспокоили, пока тот выдергивает иглы дикобраза.
Когда последняя игла была выдернута из шкуры дикобраза и уложена на маленькую полоску оленьей кожи, Старец быстро отделил примерно четвертую часть игл и предложил им Бизоньему Горбу, который благодарно кивнул. Старец затем тщательно завернул остальную часть игл в оленью кожу, положил их в свой небольшой мешочек и спустился к холодной реке, чтобы умыть лицо.
Два команча наблюдали, как он погрузил голову в воду. Когда он встал, он отряхнул воду с длинных волос, как это делает собака.