– Что ж, полагаю характер достался вам от отца, дорогая, – медленно, растягивая каждую букву произносит мужчина рядом с Мебеком.
Он знает моего отца, – эта мысль приносит не удивление, нет, должно быть, многие тут его знают. Опустошение. Все вокруг знают, чья во мне кровь, но мне никогда не доводилось его видеть, никогда не было ощущения, что отец существует. После маминой смерти я осиротела.
– О, бросьте, лорд Алофар. Гораздо интереснее другая тема, несостоявшийся отец может и подождать, – король хлюпает чаем и противно чавкает. – Как там зовут твоего хозяина, Луна?
Никто не готовил меня парировать скрытые оскорбления и уводить тему в нужное или менее оскорбительное русло, Рид не успел научить словесному бою в знатных кругах. Обычно, если я с кем-то сорилась, то отвечала грубо и прямо, жаль, здесь такое не пройдет.
– Господин Рид, Повелитель Сумеречной Пустоты. Именно вы посвятили его на правление в Васмиоре, ваше величество.
Лицо короля искажается, ноздри раздуваются, губы сжаты. Он зол. Мое присутствие и так пытка для Сакрама, но вместо того, чтоб сидеть забитой собакой, я еще и смею кусаться. Мне повезло, если Рид сделал все верно, то у моего врага пока что связаны руки. Ему предстоит оспорить мое происхождение, а если не выйдет, придумать альтернативный метод воздействия. И мне нужно быть готовой к этому, потому как альтернативой приструнению может оказаться – смерть.
– Знаешь, мне почему-то кажется, что падкий на симпатичные мордашки Рид не увидел в тебе лгунью. Мне кажется, Луна, ты связалась с ним так плотно ради выгоды. Тебе захотелось вылезти из грязи, и слабохарактерный Повелитель оказался очень кстати.
Речь короля поразила меня. Неужели он действительно так думает? Даже если думает, почему говорит об этом вот так, при всех? Если до этой минуты я никогда не задумывалась о том, чтоб вернуть нашему королевству свободу от Савирана и независимость, то теперь, я сделаю все, что будет в моих силах и выше них, но верну трон. Я верну свободу нашему королевству. Моему королевству.
– Быть может, вам только кажется, ваше величество? Вы много выпили за ужином.
Взгляды всех присутствующих перебегают с меня на короля и обратно. Воцарилась глубокая тишина, некоторые леди прикрыли свои хорошенькие ротики ладошкой, изображая удивление.
Король Сакрам поднимается со стула, нижняя губа у него подрагивает, расплескивая жир или слюну, все остальные тоже подскакивают. Лорд Калиган предупреждающе качает головой, убеждая меня остановиться, замолчать.
– Ужин окончен, – рыкнул Сакрам и развернулся, чтобы уйти.
Несколько долгих секунд, показавшиеся всем вечностью, он стоял к нам спиной, о чем-то думая. Потом просто ушел, не сказав ни слова.
Как только за королем закрылись двери, все присутствующие обернулись ко мне.
– Доброй ночи, господа, – я кинула смятую салфетку на стол, выписала скупой реверанс и тоже ушла.
В смысле, до дверей, дальше меня ждали стражи. В комнату меня вели под пристальным присмотром, словно преступницу.
Как только я оказалась в комнате, сразу же бросилась к камину, схватила попавшуюся под руку подушку с дивана и плюхнулась у огня, тихо зарыдав.
Так сдают нервы, лопаются, как натянутые струны, это ощущается почти физически. Такое я наблюдала в детстве почти каждую ночь, притворяясь спящей. Мама беззвучно плакала, душа всхлипы и стоны в подушке. Тогда, будучи глупым ребенком, я не понимала, зачем плакать, когда никто не видит, ведь так тебя некому пожалеть, утешить.
Ныне мне выпала честь сменить мать на посту.
Я прорыдала полночи, мысленно зовя Рида, проклиная Савиран и умоляя покойную матушку помочь. Это глупо, потому что мертвые нас не слышат, им нет дела до живых, у них нет забот. Они избавились от привычки везде и во всем находить проблемы лишь ради того, чтоб их решить, познали прелесть вечности и покоя. Печаль в том, что и живые меня не услышат, не придут на помощь, в этом мрачном пугающем месте я осталась совсем одна. Недавно главной проблемой в моей жизни были чужие смерти, убийство подруги, желание отмщения. Теперь же главным событием стала собственная жизнь, как бы так сделать и извернуться, чтобы не расстаться с ней, став унылой строкой в книге душ, причем даже не дома на родной земле.
В определенный момент слезы просто высохли, исчезли. Я позволила себе досчитать до пяти и поднялась с пола. Никто не увидит меня в таком виде, к утру я должна быть свежа, без синяков под глазами и припухлостей. Мама никогда не скрывала своего отчаяния, но я не моя мама.
Переодевшись в ночное платье, легла в кровать, потушила свечу и закрыла глаза. Я буду сильной. Ради себя, ради Рида, ради мамы. Ради моего Васмиора.