– Луна, – он умоляюще смотрит меня. – Если ты сделаешь это, все закончится, а мы с тобой сможем вернуться домой. Мы сможем быть вместе.
Как раньше уже никогда не будет, принцу стоило самостоятельно убить меня, если желал удержать власть в Васмиоре. И теперь, узнав о поддержке своего народа, я не остановлюсь ни перед чем. Мне с трудом удается стоять на ногах, хочется быстрее добраться до камина в спальне, упасть перед ним и разрыдаться, как в первую ночь. Но так могла поступить напуганная рабыня, а не королева, желающая вернуть королевству свободу и независимость.
И ничего не закончится, уж это я могу пообещать господину, принцу и любому, кто осмелится спросить.
– О, я этого не допущу, – снисходительно отвечаю я, наклоняя голову набок.
Рид смотрит ошарашено, он не верит, что его речь не смогла произвести нужного ему эффекта.
– Огонь оживит Васмиор, вы уж мне поверьте, – усмехаюсь, чувствуя, как по жилам пробегает пламя. – Нет ничего того, что нельзя отстроить заново. Лишившись домов – васмиорцы не лишаются «дома». Напротив, они его защищают. И я совершенно точно не преклоняюсь перед властью Савирана, Рид Огненный, бывший Повелитель Сумеречной Пустоты.
– Бывший? – Он хмыкает и смотрит в сторону, не в силах посмотреть мне в глаза. – Меня все же предадут суду, – говорит он скорее себе.
– Ну, дорогой мой друг, кто как ни королева Васмиора, может лишить вас вашего высокого статуса и предать суду.
– О твоей коронации я, увы, не слышал. Никакая ты не королева, Луна. Ты рабыня. Моя рабыня, – зло выплевывает господин, подскочив ко мне.
Не ответив, я коротко улыбаюсь и ухожу. Говорить можно бесконечно, однако Рид никогда не воспримет мои слова всерьез. Я обязательно докажу ему, но делом.
Солдаты встречают меня у входа на веранду и моментально обступают. Конвоиры Рида появляются следом и уводят его вперед меня.
Как бы ни желалось действовать здесь и сейчас, но день закончен, разумнее будет подождать до утра и тогда ударить по врагам, собравшись с мыслями и разумом. Ударить так, чтоб услыхали в Васмиоре и чтоб услышанное побудило людей продолжить восстания, став жестче, свирепее. Отчаяннее. Именно отчаяние требуется нам, васмиорцам, прежде всего, готовность впервые сражаться за родину, стоять за нее, за то, что может получиться в случае победы. С отчаянием идущего на смерть, погибающего в неравном бою, мы обязаны идти вперед, выкуривать захватчиков с наших земель и биться за каждый, казалось бы, неважный клочок.
И мы будем бороться. Восстав вместе.
Остановившись перед дверью комнаты, что так заботливо отвел мне Его величество, я мысленно снова и снова прокручиваю нашу с Ридом короткую беседу. Его слова не выходят из головы, не отпускают. Неужели он вправду подумал, будто я откажусь от всего, забуду, чья кровь в моих жилах, ради того, чтоб вернуться домой…с ним, и продолжить жалкое существование под началом хозяина? Было бы это разумно? Однозначно, нет. Легче? Скорее всего, потому как уверена, Рид постарался бы оградить меня от всего, что может нести ту или иную информацию в мозг очаровательно тупоголовой, но бесспорно симпатичной леди. По вкусу ли мне была бы такая жизнь? Только не после того, как я успела привыкнуть к совершенно другой.
– Вам нехорошо, миледи? – Солдат держится на почтительном расстоянии, как и положено, но его участие чувствуется и издалека, теплая улыбка, в тревоге сдвинутые брови, – именно этого мне и не хватает.
«Рабыня. Моя рабыня».
– Добейтесь аудиенции у принца к утру, – тяжело вздыхаю, не представляя, каким образом добьюсь желаемого, как начну разговор в случае, если солдату удастся выпросить несколько минут у Его величества. – Это приказ, – добавляю сухо, видя сомнение на его лице и не дожидаясь ответа, плавно опускаю кованую дверную ручку вниз до щелчка.
Приоткрыв дверь, показательно замираю на пороге и громко-громко, так, чтоб и на другом конце коридора стало слышно, вздыхаю, якобы в нетерпении.
– Не возвращайтесь до тех пор, пока мой приказ не будет выполнен, – отпускаю ручку и прохожу в комнату, ни разу не обернувшись. Мне только предстоит научиться вести себя как королева, правильно ставить речь, следить за сказанным, никогда не позволять спине горбиться даже чуть-чуть, до боли выпрямляя все кости. Естественно, научиться придется не только таким простым вещам, есть кое-что и посложнее, однако, встревоженные лица солдат подсказали, что начало положено весьма недурное.
Завидев с порога двух веселых болтушек Дакам и Глису, я едва не пищу в голос. Ну почему они все еще здесь? Поздно ведь уже.