Перелистывая дневники Дамирана, я пыталась составить список богов и религиозных празднеств. Примерно к середине, бросила тщеславные попытки разобраться во всех мыслимых и немыслимых божествах.
Запомнила главное: Васмиор, Савиран, Реймор и Танетхоффр считают одним из главных божеств Псидрика, бога прародителя главных религиозных учений для людей по всему континенту. И Шокатара, богиня ужаса и войны. Дальше пантеоны расходятся, как и ветви учений. Некоторые проповедуют мир, отрицание зла и добрососедские отношения на континенте, другие прямо противоположные нормы. Есть даже достаточно крупные секты, но о них в дневниках, предоставленных мне, упоминается вскользь.
Плохие новости продолжили течь настоящим потоком. Рид не просто сбежал, по некоторым слухам, он вернулся в Васмиор и собирает новый заговор. В Васмиоре в самом деле убили Повелителя Речной Долины. Сам город полностью захвачен повстанцами. Но это савирийцы трактуют произошедшее такими словами. Для меня это значит: власть в одном из городов королевства восстановлена, вражеские силы подавлены.
В довесок ко всему, после нашего возвращения гонец принес еще одну скверную новость. Солдаты из Кейресталла подожгли посевы в Шефрите, – один из основных городов королевства, снабжающий остальные земли продовольствием. Произошедшее говорит об одном – зимой многие люди в Савиране станут голодать, это повлечет за собой высокую смертность. Однако склады с уже собранным и запасенным урожаем солдаты не тронули.
По Дамирану бьют со всех сторон и не просто так. Скорее всего несколько правителей соседних провинций создали некий союз, решив, если не оказать мне тем самым поддержку, сильно подгадить Дамирану. Сэт считает, что нападения и разграбления направлены на то, чтобы указать Савирану на их былые ошибки и как требование, короновать меня. Если дело действительно обстоит подобным образом, у принца больше нет выбора и времени на обдумывания. В ближайшее время он сделает ход.
В один из вечеров меня решила посетить ведьма. В этот раз она пришла с миром. Мириара решила сдержаться от колкостей и откровенного хамства, она присела рядом со мной на кровать, опустила взгляд и тяжело вздохнула, явно решаясь сказать что-то важное.
– Он проклят, – ведьма начала с главного. – Когда я говорила, что ты погубишь его, то имела в виду именно это.
– Ничего не понимаю, – я сокрушенно покачала головой. Столько всего произошло за последнее время, что мозг просто-напросто отказывался воспринимать какие-то сказки про проклятие.
– Ну не совсем проклятие, скорее заклятие, – поправилась Мириара. (для меня разницы менее очевидна, но для нее имеет весомый вес) – Под его началом Савирану грозит гибель.
Вот теперь я начала слушать ведьму внимательно. По всей видимости, она пришла не просто поплакаться.
– Дело вот в чем, – начала она, сжав мою руку в тисках. – Когда Дамирану было восемь лет, одна ведьма за что-то разозлилась на него, не знаю, что такого взрослая колдунья и малолетний принц могли не поделить, но ее гнев оказался разрушительным. Не буду радовать тебя подробностями, сказу лишь, что, если хочешь мира и добра для всех нас, останься с ним. Навсегда.
Она совсем с ума сошла? Полоумная полуэльфийка! С чего мне желать добра врагам?
– Дамиран не такой, каким ты его считаешь. Скажи честно, ведь ты даже не пыталась узнать его получше.
Мне абсолютно наплевать, какой там ее друг на самом деле. Если есть шанс раз и навсегда расправиться с ним, почему бы этим не воспользоваться?!
Но на следующий день принц-чудовище нашел грандиозную уловку и сумел все же меня удивить. Не скажу, что отношение к нему резко переменилось, однако я стала смотреть на него иначе. И, быть может, Мириара была не так уж неправа на мой счет.
20
Сэт сказал, что Его величество ждет меня, но не в столовой к ужину, и даже не в кабинете. Солдат привел меня в ту часть дворца, куда мне еще не удавалось забредать. Двери в помещения на этаже высотой в два, а то и три человеческих роста, окна такие же высокие.
За время путешествия привыкнув к штанам, стало непривычным вернуться в жесткие объятия корсета и полноценной юбки, делая шаг мне казалось, что одежда назло сковывает движения, не позволяя шагу быть более широким, размашистым. Вроде бы это мелочь, но воспоминания возвращают к относительной свободе в походном лагере, к беседам без ужимок и недомолвок. О Боги, да даже пошлые песни солдат, всплывая в памяти, вызывают улыбку. Как же все-таки повезло мужчинам, раз в энное количество времени они могут позволить себе лагерную жизнь. Уйти от удушающих обычаев и этикета. Приятно все же было почувствовать себя частью такой другой жизни.