— Я боюсь.
— Чего?
Теперь пришла ее очередь ответить молчанием и пожатием плеч. Отступив от него, она тем самым высказала свой страх.
— За эти две прошедшие ночи ты доставила мне огромное удовольствие.
— Вы положили свою руку поверх моей, — напомнила она ему. Как будто он мог забыть эту маленькую деталь.
Без единого слова его руки легли на ее руки и потянули их вниз. Абигейл позволила ему положить свои руки на его твердую плоть, скрытую под водой. Как только кончик ее пальца прошелся по всей его длине, она тут же начала увеличиваться. Он обвил ее пальцами свой член, а затем положил свои руки на ее бедра, удерживая Абигейл на месте.
Плоть в ее руках была горячая, твердая и живая. Очень живая.
Она посмотрела в его пристальные глаза:
— У меня такое чувство, что в руках я держу всю сущность вашей жизни.
Прежде, чем она успела почувствовать себя глупой от столь смешного высказывания, Талорк проказливо улыбнулся и кивнул:
— Много кто из мужчин так бы это и назвал.
— Вы сказали, что это будет… это будет…
— Будет входить в тебя? Это то, из-за чего ты волнуешься, жена?
Абигейл сглотнула и кивнула.
— Все будет так, как будто ты предназначалась только моему размеру, и никому другому.
— Вы уверены?
— Да.
— Но… Это… Вы осознаете, что есть маленькие лошади, которые были бы рады быть одарены таким? — Абигейл выросла в замке, в конце концов; она видела больше чем одно спаривание лошадей.
Его голова откинулась назад, и она представила, что его смех разлился по всей пещере. Абигейл не могла этого услышать, но она могла чувствовать вибрации его тела.
Она не была уверена, почему Талорк нашел её высказывание таким забавным. У неё оно вызывало большое опасение.
Горец покачал головой:
— Я не причиню тебе боли, девушка.
— Вы настолько уверенны в себе? Но вы упоминали, что не имеете большого опыта в этом деле.
— Я уверен. — И было видно, что так и есть.
Но, по правде, прямо сейчас, она была менее обеспокоена тем, что должно случиться — ее больше волновало то, что Талорк дал свое согласие… нет, указание, «помыть» его.
Абигейл водила своими руками вдоль огромной плоти, и глаза Талорка закрылись, когда страсть преобразила его черты. Она позволяла своим рукам изучать его так, как не имела возможности сделать в шатре за предыдущие ночи. Она исследовала нежность кожи, сжимала плоть, чувствуя ее неимоверную твердость. Это было, как держать нагретый солнцем камень.
Тело огромного воина дрожало от ее прикосновений, и Абигейл казалось, что она занимается чем-то особенным.
Внезапно Талорк поднял ее с воды, отрывая ее от своего члена:
— Хватит.
— Теперь вы чисты? — спросила девушка, удивляясь своей дерзости.
Талорк взглянул на Абигейл из-под опущенных век, и во взгляде его читалось обещание удовольствия и чего-то еще…утверждение права.
— Время пришло.
Абигейл не могла ответить. Она не смогла отрицать свое собственное желание, так как это было бы ложью. Но она не смогла выдавить согласие из своего пересохшего горла.
В течение долгого времени Талорк просто смотрел на нее. Его глаза, казалось, пылали желтым в свете факела.
— Ты так красива.
— Но не так, как вы, — выдохнула Абигейл.
Талорк вздрогнул, будто удивленный ее словами. Разве может такое быть? Лэрд Синклеров был примером мужского совершенства.
Длинные черные волосы темнее ночи обрамляли красиво очерченные линии лица, которые свидетельствовали о неустанной силе и неудержимой гордости. Большое, совершенное тело воина было физическим воплощением той силы. Глаза, которые продолжали удивлять Абигейл своею яркой, синей глубиной, обнаруживали внутреннюю власть, которую она не замечала ни в каком другом человеке. Эти глаза говорили о том, что Талорк был рожден только для того, что бы быть лэрдом своего народа.
Прямо сейчас эти глаза пылали искрами золота, от чего вниз по ее позвоночнику проходило покалывание.
Странно, но Абигейл нашла это не пугающим, а невероятно притягательным. У этого человека была власть над ее жизнью, какую только ее родители имели до него. Он был намного сильнее, чем ее мать или отчим. Его личность и фигура должны были угнетать и пугать ее, но Абигейл чувствовала только необъяснимую безопасность. В этот момент, Абигейл не волновалась, что Талорк может использовать свою умственную или физическую власть, чтобы причинить ей боль.
Нет, его намерение доставить ей наслаждение было бесспорным. Озадаченная этой правдой, но не в состоянии отрицать её, Абигейл жаждала испытать это. Из всех предположений, что она строила в своих взволнованных мечтах прежде, чем покинуть замок ее отчима, ни один не включал в себя то, что ее шотландский муж найдет ее привлекательной. Даже в своих недавних мечтах, Абигейл предположить не могла, насколько будет желать Талорка, насколько она будет хотеть быть им помеченной — и не меньше желать заявить на него свои права.