И снова, Талорку это понравилось.
— Вы собираетесь принять вызов? — спросила его жена после некоторого молчания.
— Да.
Пять из шести молодых воинов вздрогнули, но молодой крикт принял, казалось, более решительный вид.
Абигейл скрестила на груди руки и кивнула:
— Хорошо.
— Ты это одобряешь? — спросил Талорк удивленно.
Он всегда думал, что его нежная жена слишком сострадательная, чтобы потакать такому нецивилизованному поведению.
— Ясно, что честь этих молодых воинов требует, чтобы вы отстояли свои права на землю.
Талорк кивнул, удивленный тем, как его жена все спокойно воспринимала, не говоря уже о понимании их обычаев.
— Кроме того, вы не будете убивать его, — сказала Абигейл, и это прозвучало как утверждение.
— Не буду? — спросил Талорк.
Но жена только посмотрела на него.
То, что она, казалось, была способна читать его мысли и предугадывать намерения, беспокоило Талорка. Но она была права. Он никогда не поставил бы храбрость этих мальчишек выше их жизней.
Прежде, чем он смог сказать что-нибудь еще, вернулись остальные охотники. Хотя Талорк не мог понять, где они были. Аромат жареного мяса говорил о том, что они уже возвращались, по крайней мере, раз.
— Удалось вам что-нибудь найти? — спросила их Абигейл.
В ответ на предупреждающее рычание Талорка, оба воина посмотрели на него в ожидании указаний.
— Моя жена послала вас с поручением?
— Да, — ответил вместо них Найэл. — Она пожелала, чтобы к ужину у нас были овощи и ягоды.
— И вы нашли что-нибудь?
Оба воина кивнули.
— Достаточно? — снова спросил Талорк.
Мужчины выглядели неуверенными, поглядывая на его жену с выражением не то уважения, не то тревоги.
Найэл хихикнул, но звук получился какой-то скрипучий:
— Оказывается, твоей жене нравятся овощи.
Талорк кивнул:
— Тогда, Ирк, пойди еще поищи. А ты Фионн, останешься и будешь отвечать на вызов этих молодых воинов, которые, выступая от имени своего клана, заявили о правах на эту землю.
Талорк не хотел, чтобы мальчишкам противостоял Найэл. Даже самые смелые крикты не смогли бы сделать это без страха перед ним, и Талорк решил лично заняться этим соперником.
Без единого слова оба воина Синклера сделали, как и сказал Талорк.
Потом он снова стал напротив шести мальчишек Донегола:
— Все, кто бросил вызов, будут бороться, но кроме него, — сказал он, указывая на крикта, который в самом начале подставил шею.
Мальчик, который уже выказал свою покорность, склонил голову как будто от стыда. Талорк зарычал, и молодой воин вскинул голову.
— Ты — омега, и нет никакого позора в подчинении более сильному альфе.
Место омеги в стае не всегда было уважаемым, но когда крикты поняли, что бесконечные войны поставили их народ на грань исчезновения, все изменилось. Именно омега, был первым, кто предложил, чтобы крикты не враждовали с соседними кланами, а постепенно внедрились в них. Как только разумность этого предложения была признана, уважение к омегам возросло.
С тех пор, омеги занимали почетные места на советах стаи. Их считали и мудрыми, и уравновешенными, что в большинстве случаев оказывалось правильным. Также считалось, что они были сильными, но не в плане физической силы (считалось, что они были самыми слабыми), а потому, что им удалось выжить и занять достойное место среди своих более сильных братьев криктов. Поколение за поколением. Это было не то, от чего разумные люди могли с легкостью отмахнуться.
Кроме того, каждая омега теперь была ярким напоминанием, что независимо от того, насколько сильными крикты могли быть, они не могли избежать слабости среди них — так как они были смертны. Они должны были уважать жизнь, чтобы продолжить размножаться и процветать. Они были все еще под влиянием природы их волка, но не управлялись ею. Смерть молодых криктов также служила ярким напоминанием для следующих поколений, что все подвластны смерти.
— Талорк, вам не кажется, что можно было обращаться к этим молодым людям более понятными терминами? Или, может, это я не понимаю смысл некоторых гэльских слов?
— Я не сказал ничего оскорбительного, — уверил он свою жену, а затем задался вопросом, зачем он делает это. Имело ли значение, что его английская жена считает его грубым?
Он не был цивилизованным, черт побери, и не имел никакого желания быть таковым.
Давая выход своему раздражению, он скрестил руки и впился взглядом в другого крикта Донегола: