Эта дискуссия проходила лучше, чем Абигейл могла бы надеяться, и то, что он по-прежнему задавал ей вопросы, вселяло надежду. Не настолько, конечно, чтобы поднять ей настроение, но достаточно, чтобы сердце ее не стучало как бешенное.
— К тому времени, как мы достигли земли Синклеров, я знала, что уже не хочу оставлять тебя.
— Ты продолжала обманывать меня с надеждой остаться со мной? — спросил Талорк, как бы уточняя. — Ты была настолько уверена, что, узнав о твоем секрете, я откажусь от тебя?
— Да. На оба вопроса — да.
Но Талорк никак не отреагировал на это признание.
Когда молчание между ними стало просто невыносимым, Абигейл спросила:
— Как ты собираешься поступить со мной?
— Ты все еще желаешь, чтобы я отправил тебя жить к Балморалам?
— Нет. — Разве она не сказала только что, что хотела бы остаться с ним?
Талорк посмотрел на нее с раздражением.
Если он хочет, чтобы она произнесла это, то она это сделает.
— Я хочу остаться здесь, как твоя жена, если ты все еще желаешь меня.
— Почему?
— Я люблю тебя. Я сказала тебе об этом вчера.
— Ты могла лгать.
Эти слова еще больше ранили ее и так разбитое сердце.
— Я не лгала.
— Было ли что-то еще, о чем ты мне солгала?
— Нет, но я кое-что скрыла от тебя.
— И что же это?
— Я начала слышать голоса в голове. Мне хотелось бы думать, что это твой голос, но это, конечно, не может быть ничем другим, кроме как моим воображением. Я больше ничего не слышала. Хотя, в одну ночь я услышала вой волка.
— И это все?
— Да.
Талорк кивнул, а затем повернулся, чтобы уйти, так если бы все было уже улажено между ними.
— Разве тебя это не тревожит? — спросила Абигейл в отчаянии. — Тебя не тревожат голоса в моей голове?
— Нет.
Было ли это потому, что он намеревался от нее избавиться?
— Ты собираешься отправить меня прочь?
— Ты моя жена.
У Абигейл не нашлось, что ответить на это, и, прежде чем она начала бы умолять, Талорк ушел.
Талорк бежал по лесу в своей волчьей форме. Он поплавал в озере, чтобы очистить голову от остатков действия виски, но это не помогло ему разобраться в своем замешательстве по поводу откровений жены.
Она обманула его, как Тамара обманула его отца. Только его отец понял истинную сущность своей жены слишком поздно. Талорк же напротив уже хорошо был осведомлен о хитрых манипуляциях Абигейл, но он не желал никуда отправлять ее.
Проблема заключалась в том, что, как и его воины, он восхищался способностью жены скрывать свою слабость. Он не мог избавиться от ощущения гордости, что она была настолько талантлива, что могла понимать собеседников, читая по губам и говорить так, что никто не мог догадаться, что она ничего не слышит. Восхищение, которое Талорк испытывал, вступало в противоречие с чувством предательства, которое разъедало его изнутри, и все же он не мог от него избавиться.
Как и не мог избежать желания — нет необходимости, — быть рядом с женой. Не то чтобы у него был большой выбор. Если он прогонит Абигейл прочь, он лишиться всякой надежды произвести вместе с ней детей-криктов. Как связанный с истинной парой крикт, он физически не был способен осуществлять акт спаривания с кем-то другим, кроме Абигейл. По крайней мере, до тех пор, пока смерть не разлучит их, или предательство будет настолько великим, что даже его волк не захочет быть с ней.
Было ясно, что его волк не особо беспокоился по поводу вероломства Абигейл. Он, как никогда, чувствовал притяжение к ней и желание защищать. Он по-прежнему жаждал ее одобрения, и возможность учуять ее запах в форме волка. Это была жажда, которая крепла с каждым днем, становясь более острой при малейшем признаке посягательства другого мужчины на то, что Талорк считал своей территорией.
Когда он обнаружил запах Гуайэра на шкурах, на которых они с Абигейл спали, волк завыл от недовольства. Талорку хотелось выбросить проклятые шкуры из окна. Он не сделал этого, выказывая, по его мнению, небывалую сдержанность. Особенно, когда его подруга так бережно их свернула, и ее запах смешался с запахом сенешаля.
Его ангелу многое нужно узнать о природе криктов.
И о его природе.
Абигейл заявила, что любит Талорка, но также она посмела предположить, что он способен изгнать ее только потому, что она не слышит. Конечно, это было бремя, которое ей пришлось нести. Ее глухота никак не повлияла на его отношение к ней. Разве только, что он должен быть более внимательным, защищая ее, зная, что она была более незащищенной от окружающего мира.