- А может и видел. – Сухо произнёс он, напрягшись. – Да только кого?
В полутьме лицо Яна выглядело глуповато-мечтательным. Впервые видел его Анриш таким, удивляясь переменам, произошедшим с его другом. Но Ян, словно ничего не замечал, уставившись в одну точку и улыбаясь.
- Жрица. Одна из тех, что были на обряде… Длиннее светлые волосы, тонкий стан, а глаза… глаза…
Он едва не замурлыкал, вероятно, в тысячный раз прокручивая в своей голове образ понравившейся ему девы.
- Что – глаза? – Брови Анриша уже сошлись к переносице, в памяти вспыхнули зелёные омуты глаз Темиры, и если Ян…
-Голубые, как небо… Небо в самый солнечный день лета…
Анриш выдохнул с облегчением. Небо так небо. Главное, без примеси свежей листвы Травеня.
- Как звать-то её? – Уже успокоившись, спросил сын старейшины.
-Пока не знаю. – Пожевывая сухую травинку, ответил его друг. – Но завтра я обязательно выясню.
Он замолчал, и Анриш не видел смысла продолжать разговор. Пусть Ян засыпает, мечтая о той, чьё имя пока не было известно. Ему тоже было о ком помечтать, и её имя, случайно услышанное им от бабки, сладкой горошиной каталось во рту всё это время.
«Темира». Ему так хотелось произнести его вслух, обратившись к самой хозяйке этого имени. Заглянуть в зелень глаз, коснуться серебра волос и узнать, что за видения грезятся ему каждый раз, стоит лишь их взглядам соприкоснуться…
11
Темире вновь не спалось, только на этот раз не страх стал виной этому. Все её мысли были поглощены Анришем, его серыми глазами и сильными руками. Неужели это произошло с ней? И она влюбилась в чужака, что появился в её жизни лишь благодаря страшной находке в виде мертвеца в речке Русянке.
Конечно, появился – громко сказано. День, может два, и его отряд покинет их селение, и они никогда более не увидятся. И Темира тогда продолжит своё скучное существование. А потом… В лучшем случае, она так и останется жрицей Селены. В худшем, её выдадут замуж за одного из тех безвольных парней лунного поселения, что с детства привыкли быть в подчинении у женщин.
Она тяжко вздохнула, прислушиваясь к мерному дыханию своей бабушки, как делала всегда, искренне переживая за её здоровье – увы, молодость осталась далеко позади. Но та вдруг заговорила, заставив Темиру вздрогнуть от неожиданности.
- Не вздыхай, девонька. Не один из них не стоит твоих переживаний да бессонных ночей. Спи, завтра рано вставать.
- О чём это ты, бабушка? – Хорошо, что в темноте не было видно, как покраснели от смущения её щёки.
- А о том молодце, с которым ты давеча в гляделки играла.
Темира хихикнула, так смешно прозвучали слова её бабки в темноте комнаты. А ещё говорит, что видеть плохо стала, старость…
- Перестань, бабушка! – Попыталась отмахнуться она. - Неужто на меня кто позарится? Мимо он смотрел, мимо! Окрестности изучал…
- А то! – Хмыкнула Аркела. – Прилип вчера к тебе глазищами, как к кулю с золотом. Думала, душу вытащит, ан нет! Хорош, да. Молод только слишком. Тебе б обжитого, да с хозяйством и слугами…
- Бабушка! – Возмутилась Темира, а саму аж заколотило от приятного блаженства. Значит, смотрел… даже бабка приметила. Значит, не показалось ей…
- А что, дело говорю. – А дальше послышался вполне ожидаемый всхлип. – Мамка-то твоя, защити Селена её душу, таки счастья не узнала. Любовь… О ней ли думать надо? Вот скотина, да хозяйство…
Но о таких глупостях Темира точно размышлять не хотела. Она притворилась, что засыпает, а у самой на губах теплилась улыбка.
«Анриш» - прошептала она, словно имя это согревало её солнечным теплом. Хотя, должно быть, так оно и было.
12
Лунные камни – осколки сердца Селены, едва заметно мерцали в ночи, под ногами, и Темира подбирала их, складывая в свою холщовую сумку, прикреплённую к поясу.
Она была не одна – другие девушки занимались тем же, как и сотни раз до этого. Жрицы Луны с трепетом относились к своей обязанности. Ведь их предназначением было собрать лунное сердце воедино, и тогда Селена, смилостивившись, вернулась бы к своим дочерям, чтобы в благодарность за это подарить им свою любовь и заботу.
Но чувство тревоги, зародившееся в груди, не давало ей спокойно работать. Близость леса не успокаивала, в темноте деревья казались чёрными великанами с длинными жилистыми руками, скрипящими на ветру, а уханье сов лишь добавляло тревоги.