— И что, ему за это вручили Нобелевскую премию? — живо заинтересовался Константин.
— За это психиатр может вручить лишь историю болезни с неутешительным диагнозом. Нет, ему вручили ее за разработку квантовых генераторов.
Константин сбросил скорость из-за сгустившегося в низине тумана и усмехнулся:
— Пятое колесо у телеги?
— Нет, это такая штучка, требующая всего несколько киловатт внешнего питания, с помощью которой можно будет «качать» энергию из космоса практически бесконечно.
— Ничего себе насосик! — изумился Константин. — Это плохо кончится.
— Я знаю, — кивнул головой Игорь Петрович. — В истории человечества еще ни одно открытие хорошо не кончалось. Наука держалась и держится на смертном грехе гордыни. Это ее источник питания. Если бы в ее основу было положено смирение и целокупность мышления, мы бы никогда не вляпались в техногенность нашего нынешнего развития… Видишь, мужик голосует? — неожиданно оборвал разговор Игорь Петрович. — А ну-ка притормози возле него, проверим мою теорию о глобальном мышлении у каждого живущего на земле. Я сейчас задам этому сельскому жителю тестовый вопрос, посмотрим, как он выкрутится.
Пожав плечами, Константин притормозил у стоящего на обочине мужика в коротком ватнике и с лицом невыспавшегося тракториста. Игорь Петрович опустил стекло со своей стороны и вежливо спросил у него:
— Вы бы смогли вступить в сексуальный контакт с ежом, не сдирая с него шкуры?
— Дак! — Мужик несколько смущенно сунул кулак в лицо Игорю Петровичу, не готовому встретиться с таким быстрым и прямолинейным ответом.
Константин мгновенно сорвался с места, поглядывая на отца с разбитым носом.
— Ну вот, — удовлетворенно приложил к носу платок Игорь Петрович, — простой работяга сразу же понял, что его оскорбляют, и мгновенно, а главное — правильно, отреагировал. Человек же искусства, погрязший в некачественной интеллигентности, непременно вступил бы со мной в полемику и ехал бы с нами в ту сторону, в какую ему необходимо.
— С ежо-ом… — с досадой посмотрел на выбитый палец Лев Сергеевич Фомин, проректор медицинского университета, — ужом, коровой… Маньяки чертовы! — Он поднял руку и остановил автофургон «Хлеб».
— Куда? — спросил шофер.
— Туда, — махнул рукой Лев Сергеевич в сторону Шереметьева, — до Ревякина.
3…Во время разложения тела душа Лени задыхалась — это была плата за неестественную привычку дышать легкими. В наполненный трупными водами желеобразно-распадающийся мозг проникли личинки асмодейной кладбищенской гусеницы, и душа Лени Светлогорова — еще Лени Светлогорова, ибо на поверхности еще помнили повесившегося художника — поспешно аккумулировала в себе конвульсивные остатки гниющего мыслетворения трупа. Душа, втягивая в себя и с трудом нейтрализуя привычку тела к ужасу, боли и безысходному отчаянию, постепенно выдиралась из присосочной сети нервных окончаний и вбирала в себя трудолюбивый и полный оптимизма шепот растущих ногтей и волос, которые на самом деле являются законсервированными информаторами подспудного жизнеобразования, распадающегося в третичной — синтезирующей зачатки холодного ядерного биосинтеза — ауре бродильного разложения… Впрочем, душа Лени быстро охрусталилась и отрешилась от трупа. Это произошло на девятый день после его погребения. Резко и пульсирующе бликуя, она устремилась в глубь земли. Досрочно избавив от сорокадневных мучений, ее втягивала серебряная нить элохимов. Ведь только ограниченная мысль телоносителя разделила пространство на небо и землю. Для души всюду небо. И это небо далеко не такое, каким его воображают поэты, священники и романтические идиоты. В небе не существует «расстрельных» и окончательных приговоров. Бог настолько велик и непредставляем, что запросто может сесть нам на плечо ранним весенним утром в виде маленькой божьей коровки. Самое главное в этот момент — удержаться и не сбить его с плеча щелчком…
…В Шереметьеве Игорь Петрович встретился с другими академиками, следующими в Женеву.
— И что же, — поздоровался с ним Корзун Сергей Афанасьевич, — монастырь разрешил вам окунуться в мирскую скверну науки?
Корзун был из тех умных людей, которые на первый взгляд кажутся дурацкими, это во-первых, а во-вторых, он никогда не дожидался ответов на заданные им же вопросы. Поэтому Игорь Петрович удивился, когда тот задал ему вопрос и стал ждать ответа.
— Кто это вам лицо разбил? — спросил Корзун и замолчал, с интересом глядя на Гляделкина.
Действительно, лицо Игоря Петровича мало напоминало лицо интеллигентного человека. Нос распух, а под глазами резко обозначились синяки.
— Вполне возможно, что вы и светило науки, — неожиданно вмешался в беседу академиков Константин Гляделкин, — но если не перестанете донимать моего отца бестактными вопросами, я вас ударю по голове вот этим. — Он показал на кейс отца в своей руке.
— Отправляйся домой, — строго приказал сыну Игорь Петрович, отбирая у него кейс, — и немедленно извинись за грубость.
— Я прощаю, — махнул рукой Корзун, — какая разница. Он взял Игоря Петровича за локоть и подвел к двум своим спутникам, стоявшим посреди зала и наблюдавшим за ними издалека. Константин направился к выходу из аэропорта.
— Преданье старины былинной, — весело приветствовал Гляделкина Антон Серафимович Свинтицкий, академик, специалист по крионике и создатель универсальной крови «Ч». — Монах-ученый — это почти что православный иезуит.
Второй, лауреат трех Государственных премий, академик, профессор Голубев Кевин Иванович, ученый-робототехник, скривился, как от зубной боли, на восклицание Свинтицкого и лишь покивал головой, приветствуя Игоря Петровича.
— В Женеве дождь, — предупредил всех Корзун и продемонстрировал коллегам маленький стеклянный шарик, — но у меня заказан плащ с капюшоном, — он встряхнул шарик, — атомы уже начали перегруппировку.
Сергей Афанасьевич Корзун, похожий на деревенского дурачка, насильно одетого в костюм от Николо Пика за двадцать тысяч долларов, был лауреатом Нобелевской премии за перспективные разработки в области нанотехнологии. Нано — ничтожно малая величина, в сотни раз меньше длины волны видимого света. Нанотехнология позволяет использовать атомы как строительные «кирпичи» природы, из которых мы сможем складывать все, что угодно. Стеклянный шарик в руках у Корзуна был первой, пока что экспериментальной установкой такого рода.
— Ваша нанотехнология, — поспешил сделать комплимент Голубев, — нанесет окончательный удар по человеческому фактору. Мы превратимся в ухоженных, здоровых, хорошо охраняемых обитателей зоопарка. Миром будет править искусственный интеллект.
— Как хорошо! — обрадовался Свинтицкий. — На благоустроенный зоопарк я согласен, но боюсь, что этот ваш разум, уважаемый Кевин Иванович, будет использовать нас на черновых и ассенизаторских работах.
— Хватит чушь молоть, пора на регистрацию, — хмыкнул Игорь Петрович.
— Ох уж эти самолеты, — поежился Свинтицкий, — лучше бы на поезде.
Женевский форум ведущих ученых мира впервые на таком высоком интеллектуальном уровне должен был обсудить вопрос о создании сословия Господ — золотого миллиарда неприкасаемых. Земля перенаселялась, и назрела проблема контроля за народонаселением, а контроль должны осуществлять ГОСПОДА. Призрак ВГС (Высшего генетического совета) бродил по земному шару.
Ведущие ученые мира не знали, что идея такого форума была внедрена в их мысли агрессивными мистиками подземного, околохорузлитного человечества качественной формации и что Господа обитают в сумеречно-серебряно-зеленом государстве волооких подземных магов, которым покровительствуют демиурги и элохимы, нелюдь и нежить земная…