Лунные ночи
Лунные ночи
Рассказ
Как о воде протекшей будешь вспоминать.
Книга Иова. Глава 11:16
Все проходит, да не всё забывается.
Иван Бунин. Темные аллеи
В последнее время мне не спится по ночам. Ложимся мы с женой в час ночи, наработавшись на компьютерах. Засыпаю я быстро. Жена ещё долго лежит, дожидаясь сна, приобняв меня одной рукой. Я, заснув, не чувствую, как она убирает руку, отворачивается и уходит в сон. И каждый раз, вот уже который месяц, я просыпаюсь ровно в три часа ночи. Долго лежу, читая про себя молитвы или стихи, чтобы заснуть. Иногда засыпаю, но чаще всего что-то внутри меня начинает скрести, саднить, сербеть в душе, я не могу лежать спокойно, не нахожу себе места в постели, встаю и прохаживаюсь по своему большому дому. Сажусь в кресло в зале и сижу в полутьме, думаю.
Вот и сегодня просыпаюсь, открываю глаза. Сквозь неплотно прикрытые шторы пробивается в спальню лунный свет. Часы на тумбочке показывают, как обычно, ровно три часа. Лежу, слушая, как рядом со мной спокойно дышит жена. Пытаюсь читать стихи про себя: «Приближается звук. И покорна щемящему звуку, молодеет душа! И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку, не дыша». Молодеет душа, молодеет душа, - повторяю я про себя. – Душа моя стариться не собирается. По-прежнему молода, свежа, как и пятьдесят лет назад. И тело вроде слушается, хотя всё чаще жена мне делает замечание, чтоб я не сутулился. Значит, начинает гнуть к земле.
Я прислушиваюсь к дыханию жены, спит она всегда очень чутко. Когда она начинает выдыхать, я откидываю с себя одеяло, стараясь не разбудить ее. При следующем выдохе, сажусь на кровать, опускаю ноги на пол и замираю, прислушиваюсь, не разбудил ли? Нет, жена по-прежнему дышит ровно, спокойно. Я потихоньку сую ноги в тапочки и при ее очередном выдохе быстро встаю с кровати и снова замираю. Слава Богу, дышит мирно, безмятежно. Я бесшумно, мягко ступая по полу, выхожу из спальни и иду на кухню.
Там светло. Шторы распахнуты, створки большого окна открыты. Из палисадника веет предутренней прохладой, терпко и сладко пахнет травой газона, которую я скосил вечером, доносится неумолчный слитный стрекот кузнечиков. Большая пятнистая луна замерла над лугом, сияет в окно, словно наблюдая за мной. Я беру сигареты с тумбочки, зажигалку, закуриваю и подхожу к окну. Приближается звук… Нет, за окном тихо, даже собаки не лают. Поздний час! Только без устали, нескончаемо, страстно звенят кузнечики.
За лугом темнеет бывший сельский клуб, ставший в последние годы временным зернохранилищем для фермера. Дети в деревне перевелись, вот и некому стало ходить в клуб. Закрылась школа, которая сиротливо замерла неподалеку от клуба рядом с таким же мертвым магазином. А когда-то всё здесь жило, шумело, бурлило. Помнится, в такие теплые летние ночи, когда закрывался клуб, мы, подростки, ещё долго и шумно гуляли по деревне, подшучивали над парочками, которые прятались от нас в садах, за избами, а возмужав, сами стали разбредаться парочками по укромным местам!
В душе звучит строка Блока: «Сниться — снова я мальчик, и снова любовник…».
Мысленным взором я вижу себя семнадцатилетним в клубе рядом с тринадцатилетней девушкой, рядом с Таней. Мы сидим на скамейке среди людей, смотрим фильм. Электричества тогда в деревне не было. Кинофильмы в круглых жестяных коробках привозили к нам из района вместе с мотором, который заводили перед показом фильма, чтоб он давал ток. Каждые десять минут лента заканчивалась, фильм прерывался. Киномеханик доставал из коробки очередную бобину с кинолентой и заряжал ее в аппарат. Клуб погружался в долгожданную темноту на две-три минуты. Когда гас свет, я осторожно и бережно брал бархатную тонкую руку Тани в свою, и с замирающим сердцем начинал ее гладить, едва касаясь дрожащими от волнения и нежности пальцами, сгорая от томительного счастья.
Помнится, в тот миг не было в мире человека счастливее меня! Когда из кинобудки раздавался первый стрекот киноаппарата, ещё до того, когда над головами зрителей вспыхнет светлый луч, освещая зал, я отпускал девичью руку. Мы сидели рядом, замерев, не глядя друг на друга. Я тупо смотрел на экран, не понимая, что там происходит, ждал, когда снова погаснет свет. Через десять минут всё повторялось сызнова. Потом, ночью, в своей постели я сладостно и мучительно вспоминал эти минуты невыносимого счастья! Провожать ее в те дни я не пытался. По другую сторону от Тани в клубе на скамейке сидела ее старшая сестра, не догадываясь, что происходит с нами в минуты затемнения. Вместе с сестрой Таня уходила домой из клуба.