Франсис с восторгом восприняла эту идею, друзья ее тоже отнеслись к моей затее вполне благосклонно, так что мне оставалось лишь подыскать какое-нибудь тихое местечко в юго-западной части Крита, которое сочетало бы покой, безмятежность и красоту «истинной Греции» с определенным уровнем удобств и комфорта, на этом теперь настаивает новое поколение туристов. Почти недостижимое сочетание, но, кажется, мне удалось найти такое место. Как-то в Афинах я познакомилась в кафе с одним писателем-датчанином, автором книг о путешествиях, который провел несколько недель, исследуя наиболее редко посещаемые части Греческого архипелага; он-то и рассказал мне о небольшой уединенной деревушке на южном берегу Крита у подножия Белых гор.
— Если вы и в самом деле ищете девственную деревушку, к которой и дороги-то никакой не ведет, просто два десятка домов, крошечная церквушка и море, значит, Агиос-Георгиос — это именно то, что вам нужно, — сказал он. — Вам же, наверное, захочется поплавать? Так вот, я отыскал идеальное местечко для этого — скалы, с которых можно нырять, песчаное дно, пляж. А если вас интересуют цветы и красивые виды — что ж, можете пойти в любую сторону, куда хотите, там кругом чудесно, восхитительно, совершенно нетронутая природа, лучше и не пожелаешь. Да, и еще, Никола, если вам интересно, там есть крошечная, заброшенная церквушка — надо только пройти миль пять на восток вдоль побережья; все там заросло бурьяном аж до самого входа, но на потолке церкви все еще можно разглядеть остатки довольно-таки причудливой византийской мозаики, а один из проемов подпирает, клянусь, настоящая дорическая колонна.
— Слишком это здорово, чтобы быть правдой, — сказала тогда я. — Ну ладно, это все прекрасно, я вам верю, а как насчет всего остального? Где мы будем спать? Над закусочной, в компании с истинно дорическими клопами?
Оказалось, нет. Как выяснилось, в этом-то и была вся суть. Все прочие прелести Агиос-Георгиос с таким же успехом можно было найти в двух десятках подобных деревушек — на Крите или еще где-нибудь. Но в Агиос-Георгиос была гостиница.
Фактически это была деревенская кофейня, «кафенейон», с парой комнат наверху. Но здание вместе с примыкающим коттеджем недавно приобрел новый хозяин, намереваясь превратить эти строения в небольшую комфортабельную гостиницу.
— Он только-только начал этим заниматься. По сути, я был их первым гостем, — сказал мой новый знакомый. — Как я понял, местные власти планируют вскорости построить дорогу, ведущую прямо к деревне, а пока что Алексиакис — тот парень, что приобрел кафе, — строит грандиозные планы. Там все в общем-то просто и незатейливо, но идеально чисто, а главное, кормят превосходно.
Я взглянула на него с неким благоговением. Дело в том, что, не считая самых лучших отелей и самых дорогих ресторанов, кормежку в Греции очень редко можно назвать превосходной. Пища довольно однообразна, и все блюда, как бы они ни назывались — горячими или холодными, без разницы, — все они тепловатые. Однако сейчас датчанин, причем объездивший весь свет и разбирающийся в таких делах (а у датчан, вполне возможно, лучшая кухня в Европе), рекомендует мне питание в греческой деревенской закусочной.
Он посмеялся над моим выражением лица и раскрыл тайну:
— Все очень просто. Этот человек — грек из Сохо, он родился в Агиос-Георгиос, а двадцать лет назад эмигрировал в Лондон, нажил приличное состояние, работая в должности управляющего рестораном, и теперь вернулся домой, как часто поступают эти люди, и хочет обосноваться здесь. Но он полон решимости прославить Агиос-Георгиос, вот и начал с покупки закусочной, к тому же в помощь себе он привез друга из того самого лондонского ресторана. Пока они еще не приступили всерьез к работе, разве что привели в порядок две имевшиеся в наличии спальни, третью превратили в ванную комнату и готовят для собственного удовольствия. Но вас они возьмут, Никола, я уверен. Почему бы не попытаться? У них даже телефон есть.
На следующий день я туда позвонила. Владелец закусочной был удивлен, но польщен. Гостиница пока еще официально не открылась, сказал он мне, они все еще строят и красят, и никаких постояльцев у них сейчас нет; все очень незамысловато, ничего особенного… Но стоило мне заверить его, что это как раз то, что нам надо, как он с радостью изъявил готовность нас принять.
Планы наши, однако, не вполне воплотились в жизнь. Мы с Франсис должны были вылететь на Крит в понедельник вечером, переночевать в Гераклионе, а на следующий день отправиться в Агиос-Георгиос на автобусе, который ходит туда два раза в неделю. Но в воскресенье она позвонила из Патр, где яхта ее друзей задержалась, и убедительно просила меня не тратить на ее ожидание ни дня из моего драгоценного недельного отпуска и самостоятельно отправляться на Крит, а она уж доберется туда по возможности быстрее. Поскольку Франсис более чем успешно умеет находить выход из любого положения, я согласилась, проглотив свое разочарование, и ухитрилась вылететь из Афин прямо в воскресенье вечером, намереваясь провести лишний день в Гераклионе и во вторник сесть на автобус, как и было запланировано. Но благодаря его величеству Случаю в лице Стьюдбейкеров уже в понедельник утром меня подвезли прямо в юго-западную часть Крита. И вот я была здесь, располагая лишним днем, а вокруг меня простирался дикий и пустынный ландшафт — самый убежденный отшельник не мог бы пожелать лучшего.
Позади меня каменистые предгорья стремительно вздымались ввысь — серебристо-зеленые, серебристо-рыжеватые, серебристо-фиолетовые, прорезаемые глубокими лощинами и оживляемые скользящими тенями парящих высоко в небе перистых облаков, которые, казалось, спускались с призрачных горных вершин. Вниз от дороги, ближе к морю, зеленела трава. Тропинка, ведущая в Агиос-Георгиос, вилась меж высоких зарослей маквиса, ароматного греческого маквиса. До меня доносились запахи вербены, лаванды и, кажется, шалфея. Над раскаленной белой скалой и темно-зеленым маквисом возвышались багряники, окутанные облаками ароматных цветов, окраской напоминающих пурпурные волчьи ягоды, ветви их склонялись до земли, прячась от ветров, дующих со стороны Африки. Внизу, в дальней расселине, я увидела яркий отблеск солнечных лучей — там было море.
Тишина. Ни пения птиц, ни позвякивания овечьих колокольчиков. Слышалось лишь жужжание пчелы над голубым цветком шалфея, растущего на обочине. Ни малейших следов присутствия человека — за исключением дороги, на которой я стояла, тропинки передо мной да белого инверсионного следа, высоко в ясном небе.