— Ого. И как у вас там, на Луне?
— На Луне — так, как должно быть.
— А вы общаетесь?
— Практически нет. Мы не нуждаемся друг в друге. Все, что нужно лунному человеку, — это Луна. Это вы, земляне, боитесь одиночества, сбиваетесь в стаи. Взять хоть тебя. Что ты на сайт-то этот полез? Не выдержал? А что тебе еще делать? Ведь ты нигде не бываешь, потому что не выносишь окружающих. Поэтому-то ты, взломав гордыню, туда и полез.
— Послушай, алхимик, раз такие дела, может, возьмешь меня на Луну? Ты не представляешь, как мне осточертело здесь, на этой… планете.
— Отлично представляю. Я бы и взял, если бы мог. Но я алхимик, а не волшебник. Я не могу превратить земного в лунного. Могу только дать тебе совет.
— Ясно. Ну, давай свой совет…
— Тебе не раз еще будет грустно, страшно, одиноко. И твое томление никогда не оставит тебя. То по траве, то по луне, то по женщине. Так уж вы устроены — например, я знаю, что ты надеешься, что еще раз увидишь ее. Только дух лунного человека всегда спокоен. А ваш дух — нет. Прими в себе свою земную породу, не бунтуй против нее — это бессмысленно. Прими — и живи себе. И не жадничай — бери, что дают. Скоро и этого не будет.
— Спасибо, утешил. Солнце светит, воздух повсюду дармовой… Кстати, а почему вас до сих пор не нашли?
— А вы нас никогда не найдете. Потому что не способны видеть никого, кроме себя. Но мы вас видим. И когда вы попытаетесь устроить на Луне что-то вроде помеси «Диснейленда» с объектами СЯС, то мы просто уберем вас отсюда, и вы никогда не поймете, что произошло. Если до той поры вы сами себя не уничтожите — самый вероятный для вас финал.
Мы оба солидно помолчали.
— Прощай, землянин! — И впервые в голосе сурового алхимика мне послышалась улыбка.
— Прощай, алхимик!
А она больше не придет…
ДЕНЬ
Но послезавтра она все-таки появилась. К моему величайшему удивлению.
— Ты сейчас где? — услышал я ее голос по телефону.
— В сортире. Где мне еще быть? — Я и правда там был.
Она заржала.
— Ты можешь сейчас выйти? Я сейчас рядом.
— М-могу. К той кафешке можешь подойти?
— Хорошо. Жду.
— Бегу-бегу-бегу-бегу.
Однако разговор оказался короток. Я классный, офигенный, креативный, хренативный, со мной жутко интересно, но она — пас.
— Это из-за того, что у меня трахнуть тебя не получилось?
— Не только поэтому. И вообще, не суть важно. Я не для этого тебе позвонила.
— Тогда, может, не будем форсировать? Я подуспокоюсь, а там, глядишь…
— Ты никогда не успокоишься. И я с тобой никогда не успокоюсь.
— Боишься вляпаться?
— В тебя можно вляпаться.
— Слушай, я просто перепсиховал тогда. Трудный день, не выспался, пятое-десятое…
— Я тебе про Фому, ты мне про Ерему. Не интересно мне это.
Так. Вон оно что…
— Понял. Тогда скажи мне, как эксперт: с чего ты решила, что я никогда не успокоюсь?
— Чего мне решать, я знаю. Не успокоишься, и все. Лет бы десять назад — это было бы круто, а сейчас — нет. Хватит с меня. Прости.
Да десять лет назад я, пьяный в хлам… Не стал, понятно, ничего говорить, но помахать кулаками после драки — ужжасно хотелось.
Говорить было больше не о чем.
От так от. А ведь когда-то многие клевали. Но теперь никому не нужны приключения. Замордованы. Им нужно лишь спокойно догрызть остаток батона, длинным он окажется или коротким. И ее, сивку, укатали, как выяснилось. Не знаю, искренними ли были ее комплименты, или просто, покидая меня, не хотела, чтобы я чувствовал себя таким уж обглодышем, но схема все равно та самая.
Это я еще пытаюсь ерепениться. Как видим — безуспешно.
«Ты никогда не успокоишься». Занятно, что она так быстро меня просекла.
— Ну-у, не обижайся…
— Да я не обижаюсь. — Я рассмеялся. Стало даже как-то полегче.
— Точно?
— Да точно, точно, ты чего? Ты очень хорошо все объяснила.
Я и в самом деле нисколько не обижался. Она и вправду все очень хорошо объяснила. «Хватит с меня».
Она уже окончательно вставала, чтобы уйти, но напоследок сказала. Сказала с полным сочувствием и как свой своему:
— Ты бы тоже нашел себе какую-нибудь доярку. Напоит, накормит, спать уложит. И стояк тебе наладит. Доярки — они умные!
«Тоже», значит… Она сама-то заметила это «тоже»?
Сдался я доярке…
— Прощай, суит блэк эйнджел!
— Прощай, Брет!
Она канонически поцеловала меня куда-то в область головы и пошла.
И вся любовь.