Да, именно оттуда, из таинственного бака, тревожно пахнущего диким озером, должен вынырнуть мой герой – веселый и обаятельный мальчик, красивей которого нет на всем белом свете. Он самый верный, самый лучший друг и мы обязательно поженимся, когда вырастем. Он позовет меня с собой, я буду держать за его руку, ничего уже не будет страшно. Мы нырнем в прохладную мутную глубь, а вынырнем на белом песчаном берегу далекого синего-синего, невероятно синего моря.
Мой друг живет в уютной пещере на таинственном необитаемом острове, ну а где же еще он может жить, конечно же, только там. Мы идем вдоль пляжа, и на песке остаются только наши следы. Очищенные добела волнами и ветром гладкие коряги на прибрежной полосе похожи на переплетенные человеческие руки. Мы входим под зеленый шатер чащи, где переговариваются невиданные птицы в праздничном оперении, вовсе не похожем на серые нищенские одежки наших воробышков. Темные пятна теней зыбко дрожат, делая узкие тропинки меж зарослей живыми мерцающими ручьями света. Уютные каменные своды впускают нас. И ту-ут, не успели мы еще согреться и обсохнуть, как начинается тако-ое, тако-ое… нечто страшное, необъяснимое, и справиться с этой бедой мы сможем только вместе.
Судорожно пытаюсь записать, зарисовать в блокноте то удивительное видение, что открылось мне, схематично набрасываю план острова, интерьер жилища, портрет моего таинственного друга.
Вдруг омерзительный скрип двери грубо вырывает меня из зачарованного царства и кидает на казенную кровать одинокой палаты детской инфекционной больницы. Входит дама с высокой прической, которую часто поправляет длинными изящными пальцами с безупречным кроваво-красным маникюром. Это папина знакомая, по его просьбе посещает меня каждый вечер перед сном. Папа называет ее сестра-хозяйка, наверное, она сестра Хозяйки Медной горы, вот и перстень у нее на пальце, как застывший желтый глаз дракона. Говорить мне с ней абсолютно не о чем, я послушно отвечаю на дежурные вопросы и терпеливо жду, когда она уйдет.
Каждый раз дама с неподдельным изумлением внимательно рассматривает меня и говорит вкрадчиво. Я уже знаю этот взгляд и подход в диалоге, точнее, начинаю с ними свыкаться. Означают они примерно такой ход мыслей собеседника: «Боже! И это у такого красивого отца, статного брюнета и умницы, и вдруг столь неказистая дочь! И в кого только уродилась?!»
– Ну, что? Скучаешь тут? – словно беседуя с каким-то другим, невидимым собеседником, а вовсе не со мной, интересуется высокая дама.
Я искренне, до глубины души удивляюсь, как объяснить этой чужой тетеньке, что как раз до ее визита я была там, в волшебном мире, в пылу надвигающихся приключений, где меня ждут и осталась куча незавершенных дел, а заскучала именно с ее появлением.
– Ну и чем ты тут занимаешься? – высокая дама мучительно пытается придать своему лицу участливое выражение.
Я не умею обманывать взрослых, ведь они всевидящи и всемогущи! Ах, как же долго, непростительно долго я не могла расстаться с этим глупым предрассудком. Мне не сразу удается сформулировать род моих занятий, подыскиваю слова. Чем же я только что на самом деле занималась? Как это назвать: мечтала, гуляла в мыслях, записывала и зарисовывала фантазии. Возможно ли растолковать другому человеку все то чудесное, что происходит со мной, то, что я сама еще до конца не осознаю? Наконец, мне удается примерно определить мое удивительное одновременное существование сразу в двух мирах:
– Я книжку пишу, – смущенно шепчу я, мечтая побыстрее избавиться от посетительницы.
– В книжке пишешь?! – возмущенно встрепенулась дама. – Ну, ты даешь! Да разве можно в книжке писать?! Тебя что, в садике не научили, как нужно к книгам относиться?!
Я испуганно замираю, видимо, книги писать нельзя. Может, это опасно? Вероятно, можно столь сильно заблудиться в мечтах, что и не вернуться потом обратно к маме и папе. Вот так и останешься навсегда в том фантастическом мире. Да и неизвестно, как там оно всё в результате сложится. А может, книги нельзя писать только детям? Ведь не дает же мне мама смотреть кино по телевизору после отбоя, а сами смотрят. Может, книги дозволительно только взрослым писать? Поскорее бы вырасти!