Расстелив подарочную пижаму на кровати, я рассматривала ее, как интересную историю в картинках – комикс, правда, тогда я еще не знала, что это такое. По белому фланелевому полю бегали и прыгали, играли в футбол и бадминтон очаровательные веселые поросята. Нарисованные хрюшки выглядели столь уморительно, что я невольно улыбнулась и настроение заметно улучшилось. Спать в новой одежке было приятно, как в объятиях кого-то нежного и любящего. Прижав к груди рыбку, сплетенную из капельниц, я падала в мягкий сладкий сон.
Неделю назад папа сказал, что в выходной я пойду на елку, а завтра как раз наступает долгожданная суббота. После двухнедельного больничного заточения, надвигающийся праздник казался чем-то совершенно нереальным. На сером линолеуме пола пролегла серебристая дорожка. В мою одинокую келью заглянула круглая луна, похожая на Шалтая-Болтая из малопонятной, пугающей, но все же любимой книжки «Алиса в Зазеркалье». Луна подмигнула нам с рыбкой по-дружески и поманила к себе тонкой, как у скелетика, рукой. Мне совсем не было страшно, ведь со мной была папина рыбка. Я встала на лунную дорожку и вдруг поняла, что это светящийся подиум, ведущий прямо на небеса, прочь из опостылевшей «инфекции» с ее позорными клизмами, горьким лекарством, больнючими уколами и неприветливыми санитарками.
Вдруг полупрозрачная рыбка, которую я все еще прижимала к груди, шевельнулась и спросила:
– А что бы ты хотела получить на Новый год?
Я задумалась. У меня было так много желаний, что я не могла остановиться на чем-то одном. Давно уже хотелось такие же лаковые туфельки, как у соседской девочки Лены, живого котенка, чтобы играть с ним, гладить, чесать за ушком и слушать, как внутри его теплого пузика тихо урчит маленький живой моторчик. Но больше всего мне хотелось, чтобы мама родила сестренку. В своих мыслях я уже назвала ее так же, как бабушку – Ниной, и придумала, что она будет такой же доброй и героически бесстрашной. Да, мне необходима была именно сестра, ведь, по словам бабушки: с мальчишками нет никакого сладу. А уж бабушка-то знает, о чем говорит, – всю жизнь «в няньках» проработала.
Легко паря над мерцающей туманной взвесью, глянула на ночное светило. Оно было цвета желтоватого воска, какой бывает на самой верхушке горящей свечи. Я взмолилась: пусть это будет умная и добрая девочка! Но вместо шалтайского лунного лица вдруг увидела, мою сплетенную из прозрачных трубочек, рыбку, плавающую в бескрайнем звездном океане. Она стала вдруг огромной, светящейся и одобрительно взирала на меня круглым всепонимающим глазком. До рождения второй Нины в нашей семье оставалось еще семь долгих месяцев.
Да, права была бабуля, никакого сладу с этими мальчишками, действительно, не было. Хорошо, что мой заветный друг-островитянин был совсем другим. В соседней палате частенько творилось нечто невообразимое: подушечные бои, обливание водой, настойчивый стук в стекло:
– Жиртрест, выходи!
Однако самым неприятным было не то, что они постоянно обзывались, шумели и не давали покоя, а то, что нещадно издевались над маленьким Олежкой, щуплым детдомовским мальчиком, заступиться за которого было некому. Моих смешных угроз и жалоб лечащему врачу хватало ненадолго. Жестокие озорники стягивали с мальчика штанишки, отбирали пряники, единственное лакомство, что полагалось здесь к полднику. Сегодня я наблюдала, как они спрятали больничные не по размеру большие Олежкины шлепанцы под его же подушкой, и без устали потешались над тем, как он, излазав всю палату, тщетно пытается их отыскать. Самый крупный и злобный хулиган периодически барабанил в стеклянную перегородку между палатами, приглашая и меня насладиться зрелищем:
– Эй, жирная, глянь – инкубаторский свои ласты потерял.
Чтобы аттракцион не прерывался, шалуны стимулировали поиски запугиванием, мол, да ты, шибздик, себе даже представить не можешь, что тебе будет за потерю казенной обуви! Из больницы выгонят и в детдом нажалуются. Мальчик молча плакал, поджимая губы и уже по десятому кругу обыскивал углы комнаты. Мое сердце с болью сжималось от бессильной жалости, а пацаны лишь глумливо гоготали над жертвой, не желая прекратить издевательства. Я кинулась стучать в окно, крича что есть сил: