А ведь он прав, нет никакой радости. Никакого опьянения, если задуматься. Любовь — это счастье, ха! Я чувствовал себя несчастным более чем когда- либо. Несчастным оттого, что не могу ничего поделать, чтобы воспротивиться охватившим меня чувствам. Казалось бы, зачем сопротивляться? Расслабься, словно перышко на ветру, и порхай себе на радость. Но я не хочу так! Я во всем ищу отстраненность, во всем, даже в любви. Когда она исчезает, я чувствую себя, как водитель на скоростном шоссе, не выдержавший дистанцию. Я могу гнать на полной скорости, но мне нужен хоть какой-то отрезок свободы, чтобы не разбиться.
Я не хочу потерять себя в тебе, Лупетта! Свобода воли — слишком высокая плата за смысл жизни, тем более когда она задним числом списывается со счета...
— Вы только посмотрите на этого бухгалтера из желтого дома! «Высокая плата», «списывается со счета»... Засунь себе в задницу эти детсадовские гроссбухи! Настоящая любовь — не сделка, а грабеж, понял! И запомни: с самыми отягчающими последствиями. Знаешь, что нужно сделать, чтобы спастись? Прекрати себя мучить, нет ни иллюзии, ни самообмана. Будь проще, друг, это всего лишь игра! Не важно, как она называется: любовь-шмубовь, — главное, что игра. А первое правило такое: нужно чувствовать себя влюбленным. Ничего страшного, что растерялся, так бывает с непривычки. Раньше ты играл в другие игры, а здесь все в диковинку. Надо немножко освоиться, а потом пойдет как по маслу... Что ты там лопочешь: «Се-се-се»? Ах, сердце... Что сердце? Ну, стучит, ну, обмирает. Так ведь это правила такие, я ж сказал — игра!
Что чувствует человек, когда его клетки перестают размножаться под действием химиотерапии? Впрочем, как можно понять, что деление клеток прекратилось? Ой, доктор, а у меня клеточки перестали делиться! Никакой интерфазы, не говоря уже о митозе! Еще вчерась я смотрел на ядро и видел в нем толстые макароны хромосом. Все шло как по маслу, микротрубочки в цитоплазме стали гораздо более лабильными, я сам их щупал, доктор, а вместо интерфазной сети вокруг двух пар центриолей прямо на глазах наросли две динамичные системы радиально расходящихся микротрубочек, что твои звезды! Затем хромосомы зашкворчали, как на сковородке, ядрышко куда-то запропастилось, а в области центромеры, вы не поверите, на них нарос самый настоящий кинетохор если вы понимаете, что я имею в виду. Пары центриолей, словно в бальном танце, разошлись друг от друга, а дальше я увидел тако-о-ое!.. Доктор, нас никто не подслушивает? Можно я вам на ушко... Да, вот так. Представляете, отходящие от центриолей микротрубочки без зазрения совести стали тыкаться в кинетохоры хромосом. Позор-то какой! Немудрено, что хромосомы от подобных приставаний совсем потеряли голову и начали беспорядочно носиться то к одному полюсу, то к другому, пока не выстроились в пластинку в центральной части клетки, на равном удалении от полюсов. Вы думаете, на этом все и закончилось? Ничего подобного, впереди нас ждала вторая часть мерлезонского балета. Доктор, у вас нет проблем с сердцем? Ну тогда держитесь. После образования центральной пластинки — метафазы хромосомы бесстыднейшим образом закрепились в веретене, причем не чем-нибудь, а кинетохорами. А дальше — держите меня! — эрегированные кинетохоры жадно потянулись к противоположным полюсам. А потом наступила анафаза, от которой меня чуть не вырвало. Оргазмирующие хромосомы расщепились начиная с области перетяжки и разлетелись к полюсам, которые при этом разошлись в разные стороны, как ни в чем не бывало! Но то, что случилось после, словами пересказать невозможно... Кончившие кинетохоры отвалились, а хромосомы облепили склизкие мембранные мешочки, из которых вновь стала образовываться ядерная оболочка. Полюса перестали быть центрами организации микротрубочек, что привело к быстрому распаду веретена. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных... Слава Богу, оставалось дотерпеть последнюю серию этой зубодробительной мыльной оперы — телофазу. Как образовывалась перетяжка и делилась цитоплазма, я уже не помню, потому что не выдержал и зажмурил глаза. И правильно сделал: судя по доносившимся звукам, этот триллер кого угодно мог довести до ручки. Первое, что я увидел, когда ненадолго разомкнул веки, — кольцо из переливающихся всеми цветами радуги актиновых микрофиламентов, которое судорожно сокращалось, перетягивая клетку пополам. Некоторое время после этого разделившиеся клетки соединяло только тонкое остаточное тельце с утолщением посредине, но потом с жалобным хлюпаньем разорвалось и оно... Я чуть не разрыдался!