Девушка выпрямляется, напрягается позвоночник, спину ломит от боли и усталости. Лидия почему-то думает о песчаной отмели и о той бесконечно долгой дороге до остановки, пока их ноги утопали в песках, а их мысли — в водоворотах угрызений и самобичевания.
Она временами украдкой бросает в сторону Стайлза быстрые взгляды, по остроте которые могут соперничать со стрелами — метко, быстро и болезненно. Для нее, что самое характерное, не для него.
Стайлз не позволяет себе смотреть на кого-то помимо Малии. Если в его руках не ее талия, то ее руки, которые он согревает. Иногда он шепчет что-то ей на ухо, и Лидия окончательно чувствует себя подавленной. Она допивает пунш, а потом отчаянно считает минуты до окончания.
И когда концерт заканчивается, когда включают эту дешевую пародию на светомузыку — становится немного легче. Скотт уходит с Кирой, Лиам — с Хейден, а Айзек — с Эллисон. Стайлз что-то шепчет на ухо Малии, и затем они присоединяются к компании. Лидия решается на то, на что никогда не решалась — решается быть еще более свободной, чем есть сейчас.
Она снимает каблуки и достает из волос эти тяжелые заколки. Волосы рассыпаются на ее плечах. Девушка вскидывает голову и выходит из-за столика.
Когда она попадает в толпу — пульсация ее застает врасплох. Подстроиться под этот общий ритм кажется непосильным. Лидия просто решает пробраться к своим друзьям. Ноги ее не болят от каблуков, стопы соприкасаются с холодным полом, алкоголь начинается разжижать кровь. Мартин делает еще один вдох полной грудью. Она оглядывается и замечает Скотта, возле которого кошкой вьется Кира. Танцует она уверено и… неплохо.
Мартин вслушивается в музыку, потом закрывает глаза. Она думает о море, которое бы нежило ее и согревало. Море, которое заглушило бы эти шумы прибоем волн и криками чаек. Солнце согревало бы, загар стирал следы прикосновений. Лидия думает об этом, начиная покачиваться в такт музыке. Она старается не открывать глаз, она концентрируется на музыке и образе, что всплыл перед ее глазами.
Потом море исчезает, и остается лишь ритм, Лидия пропускает его через себя — она хочет танцевать, ощущая холод пола под босыми ногами и собственное гулкое сердцебиение. Музыка завлекает — Лидия поддается чарам. Никто не может понять ее беспокойств.
И она больше никому о них не скажет ни слова.
Она позволит себе просто двигаться под эту ненормально-тошнотворную музыку и быть обычным подростком. Главное — не сталкиваться ни с кем взглядом, главное — не позволять приглашать себя на танцы ни ЭйдАну, ни кому-либо еще. Существовать одной. Дышать одной. И задыхаться тоже одной.
Когда Лидия открывает глаза, чтобы оценить пространство вокруг себя, она видит, что люди вокруг нее немного расступились, но не потому, что она — королева танцпола, а потому, что какая-то старшеклассница устраивает нечто, поражая и привлекая своими телодвижениями внимание остальных учеников. Раньше Лидию это задело бы за живое, но теперь она сама покорно отступает, позволяя совершенству завладеть ее сердцем.
Танец незнакомки ее зачаровывает. Лидия улыбается некоторое время, продолжая танцевать и смотреть на все как на временное и нереальное. Музыка сменяется в четвертый или пятый раз прежде, чем танцовщица выдыхается — и танцпол снова наполняется людьми. Лучи светомузыки лениво ползут по чьим-то телам, перед глазами изображение рябит, колорит действует на восприятие как наркотик.
На душе становится снова легко.
И потом — на шестой песне подряд — сердцебиение становится таким гулким, а дыхание таким спертым, что Мартин чуть замедляет этот бешеный темп. Она оглядывается в поисках своих друзей, а из толпы снова замечает лишь — как предсказуемо! — Стайлза. Прижимая к себе Малию, он смотрит на… Лидию и снова слишком откровенно.
Лидия перестает двигаться. Замирает посреди танцпола и вовсю таращится на Стилински, чьи широкие плечи тактильно изучает Хейл. Ее руки двигаются от сгиба локтя, к плечам, шее и в обратном порядке. Мартин сглатывает, когда вновь натыкается на изучающий взгляд Стайлза. Его руки на талии Малии спокойны, но сильно сжаты.
«Такие танцы обязывают к определенным действиям», — думает Мартин. Она не понимает, почему эти взгляды стали столь… раздевающими? Почему ее реакция на них стала столь… интимной? Почему весь этот вечер походит на попытку замаскировать собственные желания? Слово «желания» воспламеняется в сознании порохом, и пламя быстро поглощает былое чувство мнимой свободы. Стайлз улыбается, потом кивает, и Мартин не знает, как расшифровывать это.
Ясно одно — надо еще выпить. Если не получается вырвать Стилински и мысли о нем из своих суток, то можно утопить это безумие в алкоголе. Девушка разворачивается, чтобы подойти к столику. Только сейчас она замечает Эллисон и Айзека, которые даже не танцуют — просто стоят посреди толпы и молчат, наслаждаясь обществом друг друга.
Лидия чувствует, что ей больно.
Она делает еще шаг, а затем внезапно падает на спину, и глубокий вдох — единственное, что она позволяет себе перед чьим-то страстным и таким приятным поцелуем.
3.
Истома становится такой сильной, что с губ срывается стон. Открывать глаза совершенно не хочется, другие органы чувств обостряются, и все тело начинает походить на единый напряженный нерв, который реагирует на малейшие тактильные контакты.
Влюбленность — это вязкая жижа, неприятная на вкус и тягучая как смола. Она прилипает сначала к телу, потом обволакивает твое сердце, которое начинает биться по заданному ритму.
Тук…
Тук…
И ты больше не дышишь.
И ты больше не видишь, не слышишь и вообще толком и не чувствуешь. Ты ощущаешь только то, как его — чьи? — руки прикасаются, оставляя ожоги на коже. Ты ощущаешь собственное сердце, что так приятно щемит, чувствуешь слабость внизу животу и осознаешь, насколько легко ей поддаешься.
Насколько легко ей поддается он — тот, кто целует, нависая сверху. Тут так тихо, что слышно собственное сбитое дыхание, стоны и шум простыней под спиной. Тут так темно, что не видно даже силуэтов, но твое тело и тело того, кто сверху сливаются, становясь единым целым — и ты понимаешь, что свет и не нужен.
Лидия выгибается в позвоночнике, совершенно не понимая, почему ей так легко. Секунду назад она слышала шум в голове и ощущала боль в спине. Она чувствовала себя чужой, а теперь ощущает, насколько необходима ему, насколько необходим он ей.
В ее голове взрывается вопрос — о ком она думает? Но вопрос угасает, потому что Лидия ощущает первый толчок внутри себя, и ее окончательно вычеркивает из действительности. Ее тело будто растекается по простыням, будто сама девушка освобождается от всего, что сковывает. Только он, только тот, кто нависает над ней, имеет значение. Его поцелуи опьяняют, его руки сильно давят на ее руки — это доставляет удовольствие.
Лидия рвется за поцелуем, касается плеч парня, отстраняет его от себя, но зачем-то открывает глаза и видит перед собой…
Она застывает, прежние ощущения наваливаются на нее — рот открывается в немом крике, девушка скидывает с себя парня, автоматически поднимаясь с кровати, а когда она открывает глаза — по-настоящему открывает глаза — то делает всего лишь один шаг по направлению к выпивке.
Она в том же зале. На той же злосчастной вечеринке. В ней бурлит то же злосчастное желание напиться, но теперь не потому, что ей хочется оторваться, а потому, что ей горько. По-настоящему горько. Она снова провалилась в чье-то сознание. Ее пугает, что это случается против ее воли, да еще в такие неожиданные моменты, да еще и неизвестно, в чьих воспоминаниях она побыв…
Лидия ошарашенно оборачивается, потому что вспоминает, кого видела и потому что знает, в чью память она заглянула. Мартин сталкивается взглядом с Эллисон и в неверии качает головой. Ее накрывает обида — она думала, они подруги. Она думала, уж они-то доверяют друг другу секреты. Лидия делилась своими мыслями о Стайлзе, но Эллисон и слова не сказала о том, насколько сильно она сблизилась с Айзеком. Нет, Арджент не обязана отчитываться в подробностях, но…