Вообще, насколько поняла Лидия, «насыщение» работает следующим образом: выпивая чьи-то отрицательные эмоции, ты таким образом получаешь жизненную энергию, а потому перестаешь нуждаться в сне или еде. Одновременно, чем больше подпитываешься чужими эмоциями, тем меньше тратишь своих, отсюда такое безразличие и некая отчужденность. Эмоциональная составляющая притупляется, но усиливается рациональная. Проще говоря, Стайлз становится менее подверженным эмоциям, но так как должен быть баланс, то усиливается то полушарие мозга, что отвечает за аналитические способности и физическую выносливость. Отсюда эти возросшие спортивные способности, хорошие оценки и… способность проникать в чужие головы. Стайлз не подвержен своим эмоциям, он начинает возвышаться над людьми и использовать свой мозг на большее количество процентов.
Только одно непонятно — как он заразил этим Лидию? Ведь Лидия не нуждается ни в чьих эмоциях, но она может проникать в сознание как Стилински, так и Арджент. Чем дальше — тем больше усиливаются ее способности, и если раньше она «провалилась» в чужие мысли, то теперь может делать это по собственному желанию.
Кира наверняка знает ответы на эти вопросы, но продолжает прятаться под овечьей шкуркой. И да, как объяснить еще пристрастие к таким пагубным привычкам как сигареты и наркотики?
Лидия выныривает из собственных размышлений и натыкается тут же на недоуменный взгляд Стайлза. Что ж, видимо он не может прочесть ее мыслей, а это значит, что-либо Мартин научилась ставить ментальный блок, либо она была за третьим барьером. В любом случае, это было ей на руку.
— Так что, — голос Эллисон врывается в действительность, и Лидия переводит на нее взгляд, — в эти выходные мы наконец-то выберемся куда-нибудь вместе.
Мартин ухмыляется. На самом деле, на день города у нее другие планы.
3.
Неделя пролетает довольно быстро. И все вроде бы налаживается, если не считать молчаливой, шатающейся тенью по коридорам Хейден и такого же выжатого досуха Лиама. Их третий барьер распотрошили, вот и все объяснения. Малия до сих пор в больнице, но, нужно признаться, она отделалась еще легкой шишкой. И Лидия даже порадовалась за бедняжку, иначе она бы непременно стала жертвой игр Киры.
Когда наступают выходные, Лидия и Стайлз говорят, что они подъедут чуть позже. Скотт с улыбкой смотрит на друга, радуясь его сердечным успехам, и только Эллисон видит во взгляде Лидии топящуюся как глинтвейн печаль, но больше не предпринимает ничего, чтобы как-то узнать о происходящем.
Суббота радует тем, что в этот день ты абсолютно не ограничен во времени, то есть не важно, во сколько ты ляжешь и ляжешь ли, потому что для «отходняка» у тебя есть воскресенье. И Лидия даже с предвкушением ждет восьми вечера, готовясь к встрече с новым Стайлзом.
На самом деле, все происходящее кажется легкой такой психоделикой, но Мартин уже не видит смысла отрицать очевидное: она не может потерять Стайлза и позволить этой самой Кире разрушать их стаю. Нужно вести двойную игру — привлекать к себе Стилински, снова нитками пришивая его к себе, и одновременно вытравлять из школы Юкимуру. Как осуществить последнее — Лидия пока не знает, но она знает как осуществить первое, а потому не заставляет себя долго ждать — выходит к Стайлзу сразу же, как только он стучит в ее двери.
На нем — те же потертые джинсы и та же серая футболка, что и в начале недели. Он, оперевшись о джип, стоял с таким скучающим видом, словно они собирались в библиотеку.
— Это свидание? — спрашивает она его, когда подходит к нему намеренно близко. Нужно сказать, что Стайлз даже удивляется. Что же, Лидия уже второй раз пробивает его эмоциональный блок — это радует.
Он не отвечает, не оглядывает ее, не ухмыляется. Просто пристально смотрит в глаза и молчит. Запах сигарет становится уже знакомым. Лидия даже начинает свыкаться с этим его новым амплуа.
— Ознакомительный вечер, — улыбается он, но, тем не менее, открывает дверь. Лидия залезает в пыльный старый джип, быстро оглядываясь назад. Заднее сиденье вызывает пыльные воспоминания, но Лидия тут же воображает кирпичную стену — видела в одном фильме, как главный герой таким образом защищал свои мысли.
Стайлз садится за руль и улыбается.
— Кирпичные стены строить учишься? — произносит он, поворачивая ключ в замке зажигания. Мотор зарычал, и машина плавно тронулась.
— Не понимаю о чем ты, — она пожимает плечами. Стайлз смеется, но больше не задает вопросов.
Они едут в полной тишине минут десять. Лидия знает, что в этот раз Стайлз повезет ее не в театр или куда-нибудь в филармонию. Теперь Мартин была в курсе, как развлекаются плохие подростки. К тому же, она посмотрела два сезона «Молокососов» и предполагала, что для нее счас будет своеобразный ремейк. Она и Стайлз будут в главных ролях, и никакой тебе невинности и борьбы с нечистью. Суровая действительность современной молодежи.
Стайлз заезжает в один провонявший бензином и отходами двор, и Лидия узнает его — именно здесь находился лофт Дерека. Она быстро складывает два и два. Когда Стайлз вытаскивает ключи из замка зажигания, то девушка ухмыляется:
— Только не говори, что ты уговорил Дерека на это.
— Не-а, не уговаривал. Я вообще не знаю, где он. Знаю только, что в разъездах и вернется не скоро.
Они выходят на улицу и медленно движутся к высотке. Вообще-то, Лидия ожидала какого-нибудь пыльного бара или грязного клуба, но никак не лофта Дерека. И что там можно устроить? Игру в какую-нибудь русскую рулетку? Лидия усмехается собственным мыслям, но при этом все еще не теряет образа кирпичной стены. Ей кажется, Стайлз слегка недоволен.
Они поднимаются на нужный этаж и слышат громкую музыку. Стайлз оглядывает девушку, которая одета в коротенькую джинсовую юбочку и обтягивающую маечку. Волосы ее как всегда безупречно уложены, и сама Лидия выглядит так же, как и два месяца назад на песчаной отмели — она знает себе цену, она потрясающе выглядит, она… недоступна.
Но больше его сердце не проламывает ребра, и легкие не сдавливает жестяным корсетом. Скажем так, теперь Стайлз стал почти точной копией той, в кого он влюблен.
Был влюблен, во всяком случае.
— Обычная вечеринка? — спрашивает она, пока они дожидаются, когда их впустят. Стайлз засовывает руки в карманы (этой привычки раньше не было) и вновь ухмыляется. — Это же тривиально для… нас.
— Это необычная вечеринка, Лидия, — он лениво поворачивает голову в ее сторону, и впервые за вечер Лидия испытывает что-то среднее между страхом и волнением. — Вход только по приглашениям. И да, — перед ними открываются двери, музыка набрасывается на них, а Лидия все еще смотрит на Стайлза. — Тут нет ни Эллисон, ни Скотта, ни кого-либо еще. Ведь только ты и я, — он подмигивает ей и отворачивается. Стайлз берет ее за руку, они переступают порог, дверь за их спинами захлопывается.
Лидия ожидала увидеть что-то в стиле фильма: «С широко закрытыми глазами», но ни массовых оргий, ни нечто похожего на притон не было. Хотя и детским стандартным мероприятием это тоже не назовешь, потому что полураздетые постояльцы не имели, видимо, никакого представления о комплексах. Не сказать, чтобы это было своеобразной аллегорией нудистского пляжа, однако вот смотреть на некоторых совершенно не хотелось.
Они шли сквозь толпу к самому центру, пока из колонок (интересно, откуда у Дерека такая стереосистема) разносился «Демон танца»*. Мартин знала эту композицию и помнила, к какому фильму она была саундтреком. На самом деле, ассоциации были жуткими, и Мартин впервые забыла о ментальном блоке. Да и тактильный контакт со Стилински не позволял прятать свои размышления. Лидия оглядывала — пятна прожекторов плясали по стенам, музыка разрывала барабанные перепонки, а раскрашенные фосфором люди совершенно не знали рамок приличия. Теперь Лидия поняла, что представлял из себя мир теней — здесь личность человека стиралась, здесь лица становились похожими, а образ жизни — довольно примитивным. Перед глазами рябило от ярких клякс фосфора, от мигающих прожекторов, а ритмы ощущались тактильно. В каком-то учебнике Лидия читала, что вибрации — это нечто среднее между ощущением и слухом. Так вот, ритм — это сродни вибрации. Ритм дотрагивался до кожи волнами музыки, проникал в голову высокими нотами. Мартин оглядывала контингент. Это были и совершенно юные девушки лет четырнадцати, и довольно-таки взрослые мужчины, которым перевалило за сорок. Все они были на половину обнажены, а их тела были разрисованы. Запахи пота, духов и алкоголя перемешались. Пустые бутылки были разбросаны повсюду. Такой огромный лофт стал еще больше, по крайней мере, визуально.