— Мне так жаль, — шепчет она, забывая о том, что ей нельзя подавать виду, что она знает. Но все эти тайны и игры в прятки так вымотали ее за прошедшие два месяца, что она посылает к чертям свою маскировку и позволяет искренним эмоциям затопить ее до краев. — Мне так жаль!
Он кивает, словно понимает, о чем она говорит и тоже обнимает ее в ответ. Есть же еще Лиам! Он сильный малый, переживет разрыв с Хейден. Он станет следующим альфой и… все наладится, наладится обязательно!
— Я тоже тебя люблю, Лидия, — шепчет он ей. — Я буду переживать за вас со Стайлзом.
Она не видит смысла скрывать свои слезы и позволяет себе слабость. Ей хочется сказать, что она так же переживает за него и Хейден, что их присутствие очень важно, что если они все сейчас разойдутся — все рухнет окончательно, но ведь они все еще есть друг у друга, все еще могут реанимировать их не выходящую из комы дружбу.
— Ты пиши мне в фейсбуке или на майспейс, ладно? — в его голосе слышится улыбка и тепло, а Лидия ощущает бешеный озноб и в следующее мгновение ее парализует. Она слышит дребезги. — Больше мне просить некого.
Дребезги своих надежд.
Лидия отстраняется от парня и неверящими, полными слез глазами смотрит на Данбара, пытаясь прочесть по его взгляду, что он имеет в виду. Но тактильный контакт и ментальная распахнутость Лиама позволяют узнать недавние новости чуть ли не в прямой трансляции. Перед мысленным взором пронеслись недавние события, и от этого стало так хлестко, что Лидия отступила на шаг и опустила руки.
Это не сон.
Но и на реальность тоже не совсем походит.
— Когда? — спрашивает она, почему-то удивляясь, что Лиам не спрашивает, откуда ей все известно.
— Сегодня последний день. Бумаги о переводе оформят в течение недели, а учится буду с завтрашнего дня.
Она закрывает глаза, пытаясь досчитать до пяти и восстановить дыхание, как учат психологи, но не может. Потому что задыхается. Потому что кислорода то ли катастрофически мало, то ли он не доступен только ей. Лидия кивает Лиаму, что-то говорит ему о том, что будет держать его в курсе новостей, а потом направляется к кабинету математики, ощущая, как земля уходит из-под ее ног.
Лиам переводится. Не может он выдержать разрыва с Хейден, а вернуть ее тоже не предоставляется возможным, поэтому он просто-напросто сбегает. Нет, он не ведет себя как трус, он просто не может справиться с этим нахлынувшим потоком чувств. И дело даже не в измене Хейден, с этим можно было бы смириться, потому секс с девушкой — не совсем измена. Ну, по крайней мере, в полном смысле.
Дело в том, что Кира выудила что-то из воспоминаний Хейден и внушила ей то, что она гомосексуальна. Хейден теперь ходит такой же безмолвной тенью потому, что не может принять открывшуюся правду и свыкнуться с ней. У нее депрессия, отрицание и полный набор еще каких-нибудь психических реакций. Лиам не может до нее достучаться, а Хейден и не хочет этого.
Вот и все карты. Один вечер в пьяном баре — и столько жизней порушено!
Лидия заходит в кабинет и еле-еле доползает до своей парты. Ее ноги болят от высоких каблуков и кандалов безысходности. Девушка садится за парту, зарывается руками в волосы и закрывает глаза. Ей так хочется возненавидеть Стайлза, как она когда-то возненавидела Киру. Ей хочется почувствовать отвращение и презрение по отношению к нему, ей хочется заставить себя сжить его со свету с его такой же безумной подружкой.
Но все, что она чувствует — скорбь. Скорбь, потому что помнит, как ей было хорошо с ним, какой этот поцелуй был необычный, и как ей было легко с ним на эмоциональном уровне. Даже на ментальном у них все выходило легко и быстро, не говоря уже о тех запредельных близостях, что они себя позволяли.
Ей хочется снова кинуться в его объятия и больше никуда не бежать. Она сможет ужиться с его новой сущностью, лишь бы только он сказал, что те вчерашние слова — ложь, что он погорячился, что все это внушение Киры или какой-нибудь дурацкий розыгрыш.
Но эти игры давно перестали быть играми: правила больше не срабатывают, цели как таковой нет, просто азарт. Больной ненормальный азарт руководит Стайлзом и Кирой. Их куш — это эмоции людей, которыми они подпитываются как энергетические вампиры. Им не важны судьбы людей, им хочется больше и больше. Они стали единым злом, до которого Лидии никогда не дотянуться. Она обещала сжить со свету Киру, но это она сживает со свету их стаю, а саму Лидию решила оставить напоследок. Просто позволяет смотреть, как болезненно и медленно рассыпается их стая.
Когда звенит звонок на урок, Лидия выпрямляется и открывает тетрадь. Она не уверена, что сможет нормально написать эту самостоятельную, но ей надо что-то делать, чтобы увлечься. Может, интегралы немного отвлекут ее.
2.
После шестого урока они встретились в библиотеке, как и договаривались. Им надо было закончить с кое-какими уроками, чтобы потом отправиться в очередной клуб навстречу очередным развлечениям. Они даже не планировали заезжать домой: посидят здесь часов до пяти, а потом отправятся шататься по городу до одиннадцати или двенадцати. Все равно отец сегодня в ночную смену, а что Кира, что Стайлз не нуждаются больше в сне. Весь мир им теперь доступен.
Кира дописала какую-то таблицу по истории и отложила тетрадь. Она подперла голову рукой и мечтательно уставилась на парня, словно была влюблена. Но вряд ли Кира вообще была способна на любовь.
— Ты не вернешься в стаю? — спрашивает она будничным тоном. Стайлз вспоминает далекие-далекие времена, когда его то тянуло к ней, то отталкивало от нее. Он помнит их первый поцелуй на кухне, а потом долгий разговор о барьерах разума. Он помнит каждую стадию: интоксикация, принятие, отрицание, осмысление. Он помнит первую сигарету, первый секс и первую дорожку кокаина. Кира стала его учителем и проводником в новый мир.
— Не знаю, — он пожимает плечами, строя какую-то геометрическую фигуру в тетради. Кажется, заданная задача его беспокоит больше, чем насущный вопрос. — Скотт слишком увлечен романом Эллисон и Айзека, так что вряд ли я там вообще нужен.
— Но он же твой друг, — сонно аргументирует Кира. Она решает, что этот разговор важен для нее, хоть и чрезмерно скучен. Девушка устало переводит взгляд на двери, в которые вошла Лидия. Она еще их не заметила, просто села за столик и принялась доставать тетрадки. Выглядела она уставшей и слишком уж вымученной, но жалости к ней Кира не испытывала. Не потому, что делила с ней Стайлза и таким образом конкурировала.
Просто Лидия заслужила это — заслужила быть в тени, потому что игнорировала до этого любого, кто находился чуть ниже верхушки школы. Теперь она платит за свое высокомерие и иерархические предрассудки.
— А что насчет Лидии? — Стайлз поднимает голову и прослеживает за взглядом Киры. Он тут же ловит на себе взволнованный и растерянный взгляд. Такой родной, но уже позабытый. Парень опускает голову и начинает писать условия задачи.
— Кажется, она влюблена в тебя, — продолжает давить на гнойники Кира. Проблема в том, что Стайлз Стилински добился Лидии Мартин, но к этому моменту узнал, что жизнь без нее… легче. Не всегда наши мечты исполняются вовремя. — Неужели ты не дашь ей шанса?
Стайлз открыл ответы на последней странице учебника. Удивительно, что он продолжает заниматься уроками после всего курса просвещения от Киры Юкимура. Стайлз со стороны выглядел так же, как и раньше, если не брать во внимание ставшую яркой сексуальность, уже привычный взгляду цинизм, не свойственную раннее холодность и еще кучу всяких бесплатных приложений, доставшихся от Киры в подарок.
— Я задыхаля рядом с ней, Кира. И мир вокруг меня вращался как юла. Любовь — это инфекция, которая уничтожает тебя почти мгновенно. И я больше не хочу болеть, — он качает головой и начинает решать задачу, ориентируясь на ответы в учебнике и просчитывая все действия на калькуляторе. На некоторое время повисает тишина. Кира смотрит то на Стилински, действительно сосредоточенным на задаче, то на Лидию, которая делает вид, что сосредоточена, хотя ее карандаш повис в воздухе, а тело замерло в какой-то кататонии.