Он может ослабить защитные механизмы и Киры. Не то, чтобы ему было это так уж интересно, просто он следует ее совету — повышает ставки, не брезгует переступать через собственные чувства и чувства других людей.
Кира не знала о четвертом барьере. Теперь ученик превзошел своего учителя, ну и кто еще верит в хорошего Стайлза? Плохой… плохой парень, который обнажил свои желания и теперь не может остановиться.
Озарение пришло за считанные секунды. Один вдох, один выдох — и картинка мира становится цельной и вполне объяснимой. Стайлз вернулся в реальность. Айзек стоял со стеклянными глазами и абсолютно отсутствующим выражением лица.
Кажется, его мир тоже выпотрошили.
Дверь за спиной хлопнула.
— Я отвезу его, — кидает через плечо, Стайлз, чуть ли не запихивая парня в свой джип. Он слышит, что Эллисон его окрикивает, и медленно поворачивается. Да, теперь его очередь выполнять уговор.
Он улыбается.
— Все в порядке, Элли. Все будет так, как мы договорились.
Он садится в машину и срывается с места, точно зная, что следующая его цель — Кира. И что теперь он точно никогда не станет прежним.
3.
Стайлз возвращается в школу на следующий день. Теперь его появление в школьных коридорах всегда заметно, потому что Стайлз уже не тот дружелюбный, но вполне посредственный парень, каким был два месяца назад. Теперь в его сущности от прежнего Стилински не осталось ровным счетом ничего. Стайлз оставался вне элиты школы — он не примыкал ни к каким компаниям, не посещал скучные подростковые вечеринки и не чмырил каких-нибудь отличников. Все развлечения выпускников казались ему скучной пародией на скучную пародию крутой жизни. Он относился с презрением к таким вот компаниям, предпочитая ошиваться с Кирой и игнорировать какие-либо косые замечания и взгляды в свою сторону.
Но он стал выделяться. Сначала своим подавленным видом — когда он приведением ходил по зданию школы чуть ли не по стенке, при этом умудряясь смотреть на всех из-подо лба тяжелым, но просящим о чем-то взгляде.
Вот что стало подкупать — эти осколочно-пронзительные глаза.
Потом он похорошел, подтянул успеваемость и стал показывать блестящий результат на тренировках. Его перестали видеть рядом со Скоттом — Стайлз словно вышел из-за спины друга. Рядом с ним стали юлить самые красивые девушки: и неприрученная к рукам Малия, и чем-то обеспокоенная, но леденящая своим высокомерием Лидия, и не менее холодная, но циничная Кира. Стилински сумел впечатлить всех тех, что на последней игре с его подач был разгромлен сильный соперник. Добавить к этому новый стиль в одежде, изменившееся поведение, пристрастие к курению — и получится тот самый тип плохих мальчиков, которые нравятся хорошим девочкам.
Пока Стайлз пытался вытравить из своего сознания Лидию, он и сам не обращал внимание на взгляды в свою сторону, перешептывания за спиной. Оставаясь одиночкой, он стал одним из тех, чью биографию хочется разбить на абзацы и выучить до последней запятой.
Так что если кто-то думал, что хорошо знал Стайлза Стилински, то он очень сильно облажался. Потому что даже Кира не могла предположить, что в даже самом абсолютном добре сокрыто нечто… страстное.
Стайлз не хотел таким становиться, само вышло. У него было лишь одно намерение — добиться любимой девушки. Но намерение повлекло поступки, и с каждым разом все труднее было удержаться от искушения, с каждом разом азарт повышался как ртуть от горячей температуры, и когда максимум был достигнут — тогда пришло принятие. Принятие себя, принятие своих желания, принятия своих самых основных и низменных инстинктов. И когда пришло то самое принятие — именно тогда Стайлз заметил, что все чуть ли не расступаются, что никто не задевает его плечом в потоке, и никто не смотрит на него с насмешкой.
Давайте начистоту, нам ни черта не известно о тех людях, что нас окружают. Даже самых близких. Стайлз осознавал это, поэтому ему хотелось проникнуть за третий барьер Киры — узнать ее правду, попробовать ее эмоции.
В конце концов, это она научила его повышать ставки и получать удовольствие от любого процесса.
Он нашел ее возле кабинета литературы, она в коридоре, стоя у стены, дочитывала какую-то книгу. Иногда Стайлза поражали ее ученические рвения. Она это объясняла тем, что ей надо постоянно доказывать матери, что она не сорвалась с цепи и не пустилась в рамки декаданса и гедонизма. Да и потом, даже в их вселенной, полной мрака, отрицания и предательств, школа оставалась школой.
— Еще десять минут до звонка, не хочешь сгонять в курилку?
Она подняла голову и увидела его глаза, чуть прищуренные, будто с насмешкой, но уважением, преданностью, но осторожностью. Этот статный, не знающий стопа парень никак не вязался с образом того Стайлза, которого она увидела впервые. Это был совершенно другой человек, уже знающий себя цену, принявший свое «Я», ставший чем-то среднем между мраком с первыми вкраплениями рассвета и закатом с последними проблесками лучей.
— Ты же только что оттуда, — она захлопнула книгу и развернулась к парню. В ее улыбке была заинтересованность, но теперь Стайлз вел партию.
Чем больше игрок думает, что он ведет игру, тем меньше он ее в действительности контролирует. Это закон. И Кира — отличное тому подтверждение.
Парень улыбается и приближается к девушке, опираясь согнутой в локте рукой о стену. Кира принимает такую их близость, не отстраняется, а готовится вобрать в свои легкий весь этот никотиновый яд — пустить Стайлза под свою кожу, чтобы он заполнил все ее тело раковыми метастазами.
— Ты о себе ничего никогда не рассказывала, — он шепчет ей почти в губы, закрывая глаза и поддевая на крючок своего же охотника. Кире очень нравится эта мнимая страсть. Они оба не знают, кто на них смотрит, есть ли тут Лидия, Скотт или еще кто-то. Они друг другу нравятся. По-извращенному нравятся.
— Я обычный подросток, Стайлз. Такой же, как и ты, — она чувствует его руку на своей талии и машинально кладет свою руку на его плечо. Парень приближает ее к себе, втягивает в паутину своей маленькой лжи, кормит конфетами внимания и дарит то, что ей так нужно — дарит ей что-то среднее между любовью, дружбой и партнерством.
— У каждого подростка где-то под ребрами припрятано разбитое сердце.
Она откидывает голову и заливается смехом. Стайлз открывает глаза, но не сердится на ее пренебрежительное отношение к его словам. Он по-прежнему находит в Кире нечто привлекательное и считает ее своим единственным другом на данном моменте жизни. Но если Стайлз сыграл с Лиамом, Хейден и Айзеком, не говоря уже о Лидии, то почему он не может то же самое сделать с Кирой?
Она его поймет.
— Под моими ребрами прокуренные легкие, Стилински, — она прижимается к нему, и они оба понимают, что тот секс (теперь уже без Лидии) им надо повторить. Так, для закрепления материала. Стайлз привлекает ее к себе за талию, по-прежнему опираясь о стену в вальяжном и уверенном жесте. Между их лицами — дразнящие миллиметры, а приближение урока лишь подливает масла к их ощущениям.
— Наполненные только никотином и пустотой, — она обнимает его за плечи, а Стайлз улыбается, приближается к ее губам. Он стремится добиться цели — узнать, что спрятано в подсознании Киры.
А еще он стремится поцеловать красивую девушку, получить удовольствие от этого поцелуя. И он целует ее, впервые познавая, что такое страсть и напор. Он обезвреживает ее своим поцелуем, ослабляет ее защитные механизмы и взрывает своими прикосновениями. Его руки сильны. Его намерения понятны. Кира искреннее не понимает, чего этой Мартин не хватало — Стайлзу даже приятно, когда он ловит ее мимолетные мысли в виде образов. А потом он обнимает ее второй рукой, впиваясь пальцами в кожу и…
Выдыхает. Выдыхает в нее энергию, которую получил от Айзека. Стайлз знал, что чтобы проникнуть за четвертый барьер, надо установить связь. Но украсть энергию Киры он не сможет — она сразу почует подвох. А вот отдать ей часть своей — это вполне выгодный компромисс. Кира на миг замирает, несколько удивленная такой щедростью, а потом принимает эти силы.