В напряжённой тишине Алекс заговорил первым:
– Если детектив Аллен не хочет работать со мной, может, подберёте мне другого напарника?
– Кто сказал, что я против?! – на возмущённо закричавшем мужчине скрестились два одинаково удивлённых взгляда. Мысленно капитан пожелал псионику терпения, громадного терпения, чтобы в итоге слова Джеймса об игре его головой в футбол не стали пророческими. Не смотря на прекрасную раскрываемость дел, отличные результаты в стрельбе и сдаваемую вовремя отчётность, как человек Аллен был весьма... своеобразен. К такому или привыкаешь или однажды обнаруживаешь себя сжимающим его горло.
– В таком случае почему вы ещё здесь? Если мало висящих дел, могу ещё подкинуть!
Детектив, подхватив под локоть своего (теперь уже) напарника, поспешил убраться из зоны поражения, пока капитан не выполнил угрозу. Под пальцами был мягкий тренч, да и сам псионик не выглядел как человек, готовый лазить по городским улицам в любую погоду: дорогая одежда и обувь, идеальная причёска с таким ровным пробором, что казалось, будто тот делали по линейке. Алекс явно принадлежал к состоятельным людям, отчего вдвойне непонятны его мотивы неблагодарной работы полицейского. Перечитал детективных романов, что ль? Если да, здесь он надолго не задержится.
– Ты, это... извини за мои слова, – потирая нос, произнёс будто бы в сторону Джеймс. Он не ненавидел псиоников и не боялся их. Когда те только появились, люди дофига истерили из-за того, что кто-то из детей, родившихся после затронувшей весь мир катастрофы, получил сверхспособности и идущее вместе с ними безумие. – Я так не думаю на самом деле, просто дерьмовое утро и усталость.
– Ничего, я понимаю. Всё в порядке, напарник.
Улыбка у него была такая же, как утром – при взгляде на неё иррационально становилось теплее.
– Да ни черта не в порядке! Наверняка, ты слышишь подобное часто, но слова-то всё равно задевают.
У Джеймса был откровенно плохой характер, хромающая на обе ноги социализация и при этом высокий уровень эмпатии. В отделе про него ходило достаточно сплетен, детектив знал каждую и всё равно бесился, когда слышал шепотки за спиной. А, когда броня после очередного детского трупа шла трещинами, разговоры коллег больно кололи в мягкое нутро. Говорили, что Аллен брался за самые кровавые и резонансные дела, чтобы поскорее получить повышение; что он не стеснялся идти по головам, раз за разом выживая из отдела приставленных к нему напарников, показывающих лучшие, чем он, результаты. Кто-то пустил сплетню про его развод и оставленную без алиментов дочь (Джеймс, узнав про этот слух, долго хохотал – у него и отношений-то постоянных не было, какие уж тут жена или дети). Словом, детектив знал, насколько сильно чужие языки кусали, порой до крови. Меньше всего хотелось опускаться до такого же уровня.
– Слова задевают только если им это позволить, – усмешка искривила губы псионика, и Джеймс с удивлением понял, что тому больше двадцати пяти. – Нас разве не ждут дела, детектив?
– Да-да, идём. Познакомлю тебя с нашим общим пиздецом.
«Пиздец», в самом деле имел место быть. Двенадцать незакрытых дел, а утром капитан щедро докинул ещё и тринадцатое. С наступлением весны (всего-то две недели тому назад!) работы резко прибавилось, будто у горожан окончательно сорвало крышу. Детройт никогда не входил в список «ТОП-5 безопасных для жизни городов», но в этом году бил все рекорды. И, что ещё хуже, так это увеличивающееся число преступлений с участием псиоников: Аллен помнил недавнее задержание одного такого, пришлось поднимать весь отдел, чтобы загнать двинувшегося сверха в ловушку.
– Если ты здесь работаешь, куда утром бегал? – пыхтя, Джеймс помогал передвинуть свободный стол так, чтобы им обоим было комфортно переговариваться.
– Я перчатки в такси забыл, пришлось вернуться за ними. Волновался очень, всё думал, как примут, оттого полночи не спал… Вот и рассеян немного, прошу простить за это.
Детектив едва не уронил на ногу проклятый стол, когда шокировано уставился на Крамера. Тот так буднично сообщал о собственной слабости, переживаниях, что закрадывался вопрос – кто из них двоих сошёл с ума? Не найдя ничего лучше, Джеймс спросил: