Прибыли уже затемно. Даже скрип десятка телег, да перестук их колёс на ухабах, не разбудил местных жителей, отдыхающих давно от трудов дневных и праведных. Разве что собаки дворовые брехали в след, провожая медленно идущий обоз и то как-то лениво. Тявкнет раз другой для порядка и хватит. А в одном из дворов, когда псина зашлась особенно усердно, хозяин даже не выдержал и вышел во двор, чтобы со словами «глохни, волчья сыть», пнуть слишком трудолюбивого пса и не оглядываясь на действительных нарушителей ночного спокойствия, снова зайти в дом. Мммм даа, это вам не владения Рамиса. Там и какое — никакое освещение улиц, и постоянные патрули стражи, и наружная стена с бодрствующими дозорными, да воротами, которые на ночь непременно запираются. А тут дорога и вдоль неё пару десятков дворов расположено. Ни тебе защитных стен, хотя бы в виде частокола, ни уж тем более стражи. Вот уж во истину вселенское спокойствие. Чем дальше от погани, тем вольготней себя народ чувствует. Видимо бояться нечего, вот и нет никакой защиты. За то постоялый двор, не сказать чтобы крепостью выглядел, но забор не менее трёх метров в высоту имелся. И ворота массивные, внушающие уважение, висевшие на здоровенных таких кованых петлях, тоже имели место быть. Они вдобавок, ещё и закрытыми оказались.
— Эй! Хозяин!!! — Заколотил рукоятью плети в воротину один из охранников обоза. — Спишь что ли? А ну открывай ворота, Хургова отрыжка!
Спал хозяин или нет, история умалчивает. Но на стук, отреагировали на удивление быстро. Минуты не прошло, как за воротами послышались тяжёлые шаги и грубый мужской голос вопросил с той стороны:
— За отрыжку, можно значица и в грызло выхватить! Назови себя или гуляй мимо. А то ишь моду взяли, по ночам шастать. Я ить и стрельнуть могу.
— Я те стрельну! Так стрельну, что потом из задницы стрелку выковыривать будешь. А ну отворяй ворота по добру, иначе на дыбе с графским наместником объясняться будешь, по что не пустил евоный продуктовый обоз на постой!
С той стороны ойкнули и завозились, гремя запорами.
— Панька!
— Чего дядька Бурай? — Голос мальчишечий, сонный.
— Ничего! А ну хватит дрыхнуть! Быстро значица кличь дворовых и хозяина толкни. Продуктовый обоз наконец пожаловал.
— Сделаю дядька Бурай.
Ворота заскрипели и начали отворяться.
— А мы вас ещё днём ждали значица, — заговорил кряжистый мужик при оружии, освещая округу масляным фонарём. — Думали задержались где и сегодня уж не доберётесь.
— Так и задержались. — Буркнул охранник, беря здоровой рукой лошадь за узду чтобы завести телегу на широкий двор.
Бурай увидел раненую руку и цепким взглядом окинул обоз.
— Никак сеча была?
Ему никто не ответил. Все устали, да и так видно было, что сеча действительно была.
— Это где ж вы так сподобились? В наших краях-то значица, уже почитай годков как десять лихие людишки не баловали.
— На полудень отсюда нарвались. Вот, ежели б не маг прохожий, так и не дождались бы нас. Ледник готовь. Убиенных надо пристроить до поры, а ещё сарай покрепче, чтобы татей туда определить и да, лекарь есть? Раненые у нас.
— Есть у нас лекарь.
— Вот и зови. Хороший хоть?
— А то! Всей деревней на матушку Перту молимся. Она и скотину выхаживает, и людей пользует. Настоящая лекарка. Поговаривают, что аж не абы у кого, а в академии обучалась.
— Зови тогда и быстро, а заодно пусть комнату для раненых приготовят. Двое их у нас, один ить совсем тяжёлый, но держится покамест.
— Всё сделаем, не беспокойся старшой.
А тут как раз дворовая прислуга глаза продрала и стала активно помогать, распределять обоз по подворью, да коняг распрягать. Кошатину в целях спокойствия окружающих, с собой брать не стал. Да и она особо не просилась. Заматерела зверюга. Ей теперь на воле больше нравится. К тому же пригляд снаружи, никогда не помешает. А между тем, обозный люд, попадал кто где смог притулиться. Устали все. Тив или Тиверий если называть его полным именем, это тот охранник, что сам того не ожидая, в связи с ранением старшего обоза, вдруг получил повышение по службе, гнал караван почти без остановок. Только у водопоев чуть притормаживал движение, чтобы дать скотине утолить жажду. Не удивительно, что народ так ушатался и к концу перехода, еле волочил ноги. Вот и присели, кто где место нашёл.