- Штраф, триста рублей, ладно, ты парень хороший, двести! И аккуратней с мусором, как друг говорю.
Трудно им сейчас: удивительное дело - какие-то люди в униформе появились с надписью "уборщик", на рядах мусор весь в особые мешки собирают. Заскучали "сервисы".
И еще новый прикол объявился: велено всем купить кассовые аппараты портативные (покупай где хочешь, но лучше у бандитов), и те аппараты иметь в каждой палатке и на каждой "железке". А чтобы теми кассами пользоваться или хоть на прилавке держать - нет таких указаний.
Держи ее хоть в дальнем мешке, но чтобы была. Порядок наводят. И еще велено на груди карточку с фамилией своей прицепить. За это - в кассу сто двадцать рублей в месяц.
Но все же, несмотря ни на что, торгаши не особенно ропщут на бандитов, на "сервисов". Не представляют себе люди, что можно жить вообще без бандитов, без поборов. Никогда этого не было, и теперь быть не может. Брехня это, как брехня про коммунизм, про светлые дали, про демократию. Не будет бандитов - будут другие… Менты те же самые. Сейчас, так или иначе, беспредела-то нет, во всяком случае явного беспредела. Уплатив дань, внутри кованого забора торгаши чувствуют себя более или менее спокойно. Почти не слышно о каких-нибудь грабежах, не шастают всякие отморозки. Разумеется, как и на всяком рынке, постоянно случаются карманные кражи, работают и
"верхушечники" - ворующие все, что плохо лежит: сумки у зазевавшихся покупателей, мешки у торгашей. Вряд ли они работают под бандитской крышей, а впрочем, я не знаю.
Нет в Луже и "лохотронов", существующих неприлично долго на многих московских рынках при полном попустительстве официальных властей. Но
"лохотрон" - это беда только покупателей, торгаши видят эту горе-трагедию каждый день, годами и сами в ней не участвуют.
Изредка, но зато с "барабанным боем" выступают азера - арендаторы большей части вышеупомянутых "железок" - ночных камер хранения товара. Бывает, сдадут торгаши вечером на хранение мешков-сумок пятьдесят или семьдесят общим числом. Утром приходят - "железка" закрыта на замок, хозяина нет. Рабочий здесь, говорит:
- Сам не пойму, почему Мустафа (Саид, Мамед) проспал. Ключи у него.
Екает у торгашей сердце, сначала ждут, потом зовут "сервиса", тот бандита. Взламывают замок, внутри пусто. Смылся хозяин и весь товар с собой захватил. Бандит, "сервис", конечно, кричат:
- Поймаем это падло, на куски порвем!
Но торгаши понимают: никто и не будет ловить, побьют лишь безвинного рабочего. А само это дело, без сомнения, тухлое, темное.
Никакой азер не вывезет из-за кованого забора такую прорву товара без ведома бандитов, без согласования с охраной. С товаром этим можно попрощаться - убытков никто не возместит. Не к ментам же бежать, жаловаться - это просто смешно.
Последний "хапок"
Вот потянулись бабушки-старушки по ряду, "на хлебушек" просят. Кто дает, кто нет. Разные они, бабушки. Одна, может, правда, по причине демократии с голода помирает, другой - внуков кормить нечем, а третья - профессионалка и, небось, побогаче иного торгаша. Дедушки нищие тоже разные бывают. Вот хромает по ряду дедушка, весь оборванный, на костылях, за плечами рюкзак брезентовый, заплатанный, заштопанный: "Подайте на пропитание". Кто рублик, кто два, а кто и ничего не дает. Остановился у хохлов наших, бабушка Оксана дала ему два рубля.
- Спаси Христос! А почем вот эта рубашка?
- Дорогая, дид! Цэ микровелюр. Сто сэмьдэсят. Иди с Богом!
А дедушка кошель свой пухлый вынул, сто семьдесят влегкую отсчитал, рубашку в рюкзак сунул и дальше:
- Подайте на пропитание!
Еще старушки "божественные" по рядам ходят, в торбу опечатанную на храм собирают. Тоже по-разному подают. Бывает, и сами монахи в рясах пройдут, но те больше у метро "Спортивная" и у Главного входа на монастырь просят. Однако "и монахи неодинаки".
Одно время по рядам ходил рослый, румяный монах в рясе, борода густая, русая. Очень нравился этот монах торгашам: голос сдобный, звучный и вместе веселый!
- Доброе дело делаем, жертвуем, жертвуем, душу облегчаем! - А колеблющихся и за одежду хватал, увещевал словом Божиим. Хорошо подавали. Только однажды слух прошел, что понравились тому монаху часы ручные в палатке у одного торгаша. И что же? Копилку свою при всем народе разбил, деньги отсчитал и купил эти часы. Торгаш будто бы даже усовестился, не хотел продавать. А на другой день видели люди, как тащили его по Луже пьяного под руки двое, и еще всякое стали говорить про него. Под конец он уже в цивильной одежде (видно, из монахов-то выгнали), безусловно, пьяный, орал что-то по рядам, окропляя торгующих при помощи простой кисточки для бритья. "Сервисы" начали гонять жулика из Лужи.