«Воспоминания… Память! Вот же ответ!» — ошарашенно подумал Амджан. Открыв глаза, он повернулся к Змею. Тот уже готовился сделать последний рывок и захватить жертву в кольца серебристого туловища.
— Память! Мой ответ — память!
***
Выйдя из пещеры, Амджан поморщился от слепящего солнца. Неужели он так долго пробыл внутри? Ему казалось, прошло не больше часа.
Проверив листок бумаги, он достал флягу и выпил половину содержимого. Пить хотелось очень сильно, но он не мог себе позволить опустошить флягу полностью до прибытия к пункту телепорта. Закинув сумку за плечи, он снова прикрыл лицо платком и уверенным шагом направился в обратный путь.
Когда до телепорта оставалось не больше тридцати шагов, вдруг прямо перед Амджаном из оранжевого песка вынырнул длинный черный змей. Отскочив назад, Амджан без раздумий выпустил в опасную рептилию огненный шар, но тот увернулся. Юркой лентой изогнувшись, змей сделал рывок вперед, сверкая на солнце острыми клыками с капающей на песок ядовитой слюной. Амджан знал, что яд Черного пустынника самый токсичный, и шансов выжить при укусе у него не будет, несмотря на магию, которая вернулась в полной мере после возвращения на Альхор.
Скинув мешавшую маневренности сумку на песок, Амджан выхватил кинжал. Змей, словно в издевку, замер в нескольких шагах от мужчины. В сверкнувших ониксом глазах Амджан ясно видел свою смерть.
— Нет, дорогой друг, в другой раз, — шевеля одними губами, прошептал анимаг. Вывернув кисть, он резким вымеренным броском отправил заговоренное лезвие в черную ленту. Тонкий кинжал припечатал змея к песку, вонзившись тому чуть ниже уровня головы. С яростным шипением, черное туловище начало бешено крутиться, в надежде избавиться от удерживающих пут. Амджан не стал дожидаться, пока пустынник освободится. Одним движением пальцев он призвал огонь и без сожаления выпустил в сторону змеи. Яростное шипение тут же замолкло, а на месте самого ядовитого жителя пустыни Сибун осталась лишь горстка черного пепла. Сняв платок, Амджан осторожно вытащил кинжал из песка и спрятал его в ножны, избегая прямых прикосновений к лезвию.
Оставшееся расстояние до пункта переноса Амджан преодолел спокойно. Расчистив площадку от налетевшего оранжевого песка, он провел рукой над руническим кругом, вызывая Хранителя.
Появившаяся призрачная оболочка портальщика уточнила детали переноса и попросила встать в круг. Амджан тут же выполнил просьбу и расслабленно выдохнул, прикрывая глаза.
Оказавшись вновь на пункте переноса, он поблагодарил Хранителя в странных очках и вышел на дорогу. Каким-то седьмым чувством он знал, что откладывать с проведением обряда нельзя, словно что-то тянуло его поскорее завершить задуманное.
Пройдя в тень густых деревьев, анимаг скинул с себя одежду и осторожно спрятал ее в сумку. Обратившись львом, закинул ее себе на спину и крупными прыжками отправился в сторону храма Рохтах.
***
В храме было сумрачно даже тогда, когда за его стенами вовсю светило солнце. Амджан расположился около алтаря, положив перед собой бумагу с описанием ритуала. Храмовник принес необходимые свечи и мел для расчерчивания круга. К радости анимага, старец не стал спрашивать, зачем мужчине понадобились все эти вещи. Очевидно, его предупредила сама Рохтах.
Скинув лишнюю одежду, Амджан остался в одних штанах. Стоя босыми ногами на холодном камне, он поднял ритуальный кинжал с изогнутым лезвием и, прошептав заклинание-призыв, полоснул себя по груди, рассекая кожу в области сердца. Алая кровь оросила начертанные белые знаки и началось волшебство.
Невидимый ветер враз потушил все свечи, а сам алтарь залился магическим огнем, освещая упавшего на колени мужчину.
Амджан чувствовал, как кровь в жилах начинает медленно закипать, принося нестерпимую боль. Сжав кулаки, он плотно сомкнул челюсть, чтобы не закричать, но в какой-то момент он все же перестал контролировать агонирующее тело. Упав на пол, он сжался от скрутившей все члены боли. Горло саднило, и Амджан отстраненно подумал о том, что своим криком мог перепугать всю округу. Но уже в следующий миг все мысли оставили голову анимага, переживающего свой самый болезненный оборот в жизни. Словно никогда ранее не принимая облика животного, он чувствовал, как ломаются его кости, перестраиваясь по звериную ипостась. Выгнувшись дугой, он перекатился на живот и выставил руки вперед, пытаясь подняться. Громкий рык сотряс стены храма, заставив толстый камень задрожать.