— Много я накачаю там...
— Копейка рубль бережёт.
— Чего?
— Невелика капля, а камень точит.
— Мёрдок, у тебя опять отвал башки? Это точно ты? А то, может, со мной уже правда сортир говорит человеческим голосом.
— Курочка по зёрнышку клюёт.
— Мёрдок, я сожгу тебя сейчас нахер!!!
Тут я встал, вытер жопу, смыл говно, вымыл руки и вышел наружу.
— Не ссы, Маруся, я Дубровский! Вали, качайся. Может, этих двух недоделков встретишь, Рому с Иствудом. Выдай им там пендаля, чтоб не филонили. И не болтать! — сунул я под нос Сандре кулак. — Секретная миссия. Кто про***дится — лох.
Вдохновив таким образом Сандру, я красиво взмахнул плащом и пошёл к Вейдеру.
С Вейдером вышло интересно. Книжный магазин был открыт, но за прилавком стоял неизвестный науке х*й.
— Ты куда, чмо обоссанное, Вейдера задевал?! — поздоровался я, взмахнув Мечом Священной Войны, чтобы сходу расположить паренька к себе.
— Д-д-дома он, — залепетал обосравшийся паренёк. — Выходной у него.
Покупатели жались по стенам.
— Выходной? — Я насупился и убрал меч. — Выходной... Совсем распоясались. Выходные без разрешения... Ладно, торгуй, чё. Хорошего бизнеса, все дела.
Пришлось переться к Вейдеру домой — а там вообще было закрыто. Нет, ну это уже неуважение!
Я немедленно нассал в пруд, чтобы золотым рыбкам стало веселее. Получил штраф, больше ничего не получил.
— Вот сука! — сказал я и достал убивающий меч.
Махнул этой оглоблей замечательной — дверь внутрь проёма и ввалилась.
— Вечер в хату! — заорал я, вваливаясь следом. — Чифирёк в сла...
И заткнулся.
Всё замерло.
Замер лежащий на столе Вейдер, глядя на меня. Он был голый, в строгом ошейнике, с кляпом во рту и вообще — привязан к столу.
Замерла Даниэлла, выпустив из губ незначительную часть Вейдера. Даниэлла тоже была в строгом ошейнике, цепь от которого намотал на кулак Колян.
Колян тоже замер и тоже был практически голый, в кожаных ремнях. До моего появления он наяривал Даниэллу сзади.
— Батя? — первым очнулся Колян. — Бать, а мы тут...
— Ничего не говори, сынку, всё понимаю, — отмахнулся я, заодно без палева убирая убивающий меч в инвентарь. — Вы дотрахивайтесь-дотрахивайтесь, я тихонечко посижу, мешать не буду.
Поднял дверь, поставил обратно в проём.
Но трахаться тройка отчего-то не продолжала. Вейдер замычал чего-то сквозь кляп.
— Я так не могу! — выпрямилась Даниэлла. — Когда смотрят... насмешливо.
— Какие, на**й, насмешки?! — возмутился я. — Сынок родной к станку встал! Батьку гордость распирает!
— Фу! — содрогнулась Даниэлла. — Гадость. Потом доиграем, мальчики, я — в ванную.
И свалила.
Привязанный Вейдер вошкался на столе и отчаянно мычал. Коляня сориентировался и приоделся в своё, обычное.
— Ты к Вейдеру, батя? — спросил он, не глядя в глаза.
То ли застеснялся, то ли ещё с того раза дулся.
— К тебе, сынку. Нах*я мне Вейдер?
— Песни писать...
— Песни я и сам пишу, дурное дело не хитрое. Пойдём-ка лучше во дворик отскочим, переговорим конфиденциально.
Мы вышли во дворик. Колян хмурился. Я решил начать издалека.
— Вот оно, значит, как, Коляныч...
— Не начинай, батя!
— Как же угораздило-то?
Колян засопел. Мы с ним стояли на берегу пруда, в котором красиво покачивались кверху брюхами дохлые золотые рыбки.
— Я когда пришёл... — начал объяснять Колян. — А они тут... И каждый день... А потом Вейдер не выдержал и запил... А она ко мне пришла... Ну, и... И Вейдер протрезвел и заплакал... А она предложила... Ну, мы и... Вот.
— Ну и ладно, — похлопал я его по плечу, успокаивая. — Ты ведь предохраняешься? Помнишь батькину науку? Что самое главное в М-Ж-М?
— Письками не соприкоснуться!
— Молодец, Коляня. Основы помнишь — значит, как-нибудь до смерти доживёшь. Но давай о делах. Ты, Колян, на меня обиделся, я смотрю? Ты, Колян, не обижайся, вот!
— Да не обиделся я, батя. Поначалу — да, обиделся. А потом подумал — прав ведь ты, куда ни глянь. А я — дурак малолетний. Да только теперь я погряз в нездоровых отношениях, разлагающих психику, и не знаю, когда из них вылезу.
— Так пошли домой, х*ли ж ты?
— Нет. Не вернусь. Всё, батя, кончилось детство! Я своим умом жить хочу. Пусть его у меня не так много пока, но я прокачаюсь.
— Этак ты там много ума не накачаешь, — усмехнулся я.
— А какая разница? — Колян впервые посмотрел на меня. — Жизнь — бессмыслица. Своим огромным пенисом я по крайней мере делаю счастливой Даниэллу. Чем это хуже бессмысленной нарисованной работы? Или бессмысленных нарисованных квестов? Я делаю всё, как ты завещал.
— Я завещал?!