— Кто была эта девушка, Мёрдок? — допытывался Ник.
— Прабабушка моя.
— Что? Как?!
— Ну, у нас дома её портрет в молодости на стене весел, я на него мастурбировал. Видимо, комплекс сформировался.
— Боже мой, Мёрдок, ты — просто кладезь.
— А ты как думал, Ник, ёпта? Я ж неординарная творческая личность.
И тут я заткнулся, потому что войдя в зал, увидел человека.
Помимо этого человека зал был пуст. Застоявшийся запах пота десятков поколений юниоров. Светло-коричневый пол, вдалеке — белый канат.
А посреди зала на полу, скрестив ноги, неподвижно сидит он. Мужик в чёрной футболке, чёрных штанах и круглых очках.
— Кто это, бать? — спросил Коля тихо.
— Ща разберёмся, — сказал я. — Прикрывайте. Арчи, Иствуд — ну, вы поняли.
— Занимаю позицию, — сказал Иствуд и пошёл по окружности, центром которой был неподвижный мужик.
Арчи двинул в противоположном направлении.
— Донни, — позвал я. — А вот у него ни здоровья, ни ника над башкой. Это, типа, значит, что он не опасный?
— Не обязательно, — сказал Дон. — Возможно, это какой-то босс локации, но прежде чем начать драться, тебе нужно с ним поговорить. Возможно, тут будет точка ветвления, сюжет может пойти либо в одну сторону, либо в другую.
— Какой на**й «сюжет», Донни? Ты меня оскорбляешь. Где я, и где сюжет.
— Извини. Просто будь готов. Давай, подойди к нему. Мы на подхвате. Чуть чего — бей первым. И где, чёрт побери, твои доспехи?!
— А, да. — Я прикинулся в лёгкие доспехи. — Ссать ходил, неудобно было.
— Мёрдок, это — виртуал! Здесь девушки носят бронелифчики, которые защищают не хуже панциря. Здесь реалистичность принесена в жертву эффективности и эстетике. За каким хреном ты пошёл ссать и снял доспехи?!
— Отстань, — огорчился я. — Тебе никогда меня не понять. Я сложная личность.
И, не вдаваясь в подробности, пошёл к неподвижному мужику.
Мож, он дохлый вообще? Или манекен?
Когда между нами оставалось шагов пять, я его узнал. И у меня по спине пробежал холодок.
— Здравствуй, бездарное у**ище, — сказал мужик тем самым голосом, от которого у меня яйца покрылись мурашками.
— Здравствуй, Лу Рид, — прошептал я. И, не придумав ничего лучше, спросил: — А каково это — быть мёртвым?
— Ты мне скажи, — ответил он. Опять тем же самым голосом. У меня от него пенис, по ощущениям, раза в четыре уменьшился.
— Я-то не мёртвый. Тут вишь, тема какая. Я на самом деле...
— Это я не мёртвый, — перебил меня Лу Рид. — Меня помнят, мои песни слушают не из-за гнилого пиара. Я вообще никогда не занимался пиаром.
— Знаю, Лу. Я глубоко вдохновлялся твоим...
— Завали е**ло, Ваня. Ты — это попса. Самая гнилая попса, какую только можно придумать. Бездарный ленивый недоделок, в которого влили кучу бабла. Я презирал таких, как ты, при жизни, презираю и сейчас. Равняешь себя со мной? Назови хоть одну свою песню, которую любили бы люди. Хоть одну песню, которая останется в чьём-либо плеере после того, как ты перестанешь лить бабло в рекламу.
— «Фальшивое солнце», — сказал я. — «Яблочный дом», «Сыну».
Впервые с начала разговора лицо Лу Рида дрогнуло.
— Нет у тебя таких песен, — сказал он.
— Ха! — возразил я. — Это раньше не было, а теперь — есть. Х*ли ты меня задрачиваешь, братуха? Могу я песни писать, и народу они заходят. Я народ от них за шкирку оттаскивал, в правильные носом тыкал. А народ шлёт меня на**й и обратно эти слушает. Так что нех*я мне тут.
Я погрозил Лу Риду убивающим мечом.
Он снял очки. Медленно сложил их и посмотрел мне в глаза. Своим лу-ридовским взглядом, от которого у меня сжалось очко.
— Ну что ж, — сказал он. — Тогда — take a walk on the wild side. [1]
Момент, когда над башкой у него появилась полоска здоровья, ник и цифра уровня (157), я безбожно проморгал. Осмыслил только задним числом, когда в челюсть мне врезался лу-ридовский кулак. И вот пока летел через весь зал — я осмысливал. Сто пятьдесят седьмой уровень, е**ть его непере**ать!
Удар отнял у меня половину здоровья. Со второй половиной я планировал расстаться после приземления, но вмешался случай. Перед глазами мелькнул белый канат, я замахал руками, и мне повезло зацепиться. А там уж я его обнял, как родного, руками и ногами, даже чуть зубами не вцепился. Под самым, б**дь, потолком.
— Ванька, ну-ка слезай! — послышалось снизу.
Я покосился одним глазом и увидел нашего физрука из первого класса. Круглый такой дядька был. Казалось, урони его — и можно катать. Смотрит на меня, усами шевелит, а сам чуть не обсирается от ужаса. Я дальше обозначенной для первого класса метки поднялся.
— Слезай, тебе говорю! — топнул ногой физрук, убей не помню имя-отчество. — Вот сейчас двойку поставлю!