Я опять заржал на грустную серую коробку, которая, при всём своём у**анстве, не могла, как ни старалась, никого оскорбить. Ей было тупо нечем.
У Федьки опустились руки.
— Это безумие, — пробормотал он. — Там... Такое чувство, что если зайти внутрь — увидишь кучу говна и сдохшего от передоза бомжа.
— Не, ты чё, Федь. С этим строго. Говорю ж, насрёшь — штраф п**дец просто. Хуже, чем если покемонов ловить.
Судя по тому, как штормило Федьку, он был близок к тому, чтобы начать ловить покемонов. Попытался что-то сказать — не сумел, закашлялся.
— Вот так взрослые люди и развлекаются, — подытожил я. — Смотрят, как дебильё творит х**ню, и ржут. Это ж такое дело — бесконечно смотреть можно. Как горит огонь, как течёт вода, и как долбо*бы творят х**ню...
Я осекся, потому что в этот момент двери храма открылись, и наружу вышли двое.
Да ну нахрен! Туда что, реально кто-то ходит? Может, парни денег накопили и решились-таки насрать?
Они шли мимо нас и о чём-то беседовали. У одного — усы, короткая борода и длинные волосы ниже плеч. Джинсовка расстёгнута, под ней — психоделическая майка. Джинсы, кеды... Где он шмот-то такой тут взял?!
Второй был помоложе, одет во всё чёрное, волосы кудрявые, рожа азиатского типа. Они о чём-то разговаривали, и когда подошли ближе, я услышал, как тот, что с усами и бородой, густым таким голосом говорит другому:
— Собственно говоря, вот эта вот концепция, вот это вот полное отсутствие всяких, скажем так, привязок, я думаю, это идеально. По большому счёту, людям не навязывается ничего, никакого шаблона, собственно говоря. И когда ты заходишь внутрь — там полное, скажем так, ощущение единения с собой. Ты можешь наполнить это место для себя чем угодно. Это и есть настоящий виртуал, по большому счёту.
А второй отвечал тоже приметным голосом, низким, хрипловатым в особинку:
— Так не идёт же туда никто, Игорь.
— Вить, ну ты подумай сам, — ласково сказал первый. — Не идут — значит, собственно говоря, не ищут бога. Не готовы пока. Не нужно им. А как будут готовы — придут. Не толпой, а поодиночке. Каждый своим путём придёт, вот...
Тут вдруг второй, который Витя, заметил меня. Остановился и уставился так, что у меня сжались яички.
— Мёрдок, — сказал Витя и как будто подвис.
— Витя, — сказал я.
Он смотрел на меня или не смотрел. Его словно в транс вышибло. Руки в карманах, неподвижный, только ветер шевелит чёрные волосы.
— Пошли! — толкнул его Игорь. — Успокойся, мы же обсуждали этот момент. Твоё наследие, по большому счёту, не может оставаться неизменным. Искусству свойственно постоянно повторяться и, по сути, переосмысляться. Ты мне поверь, я, собственно, целый проект на этом построил.
Витя нехотя подчинился и пошёл дальше, но всё-таки ворчал:
— Да это же клиника вообще. То есть, что он, что этот Вейдер...
— Не обращай внимания. У каждого свой путь. Вот он пока ещё смеётся над храмом, но однажды всё равно придёт.
— Игорь, ты так говоришь, как будто храм построили с умыслом! А не просто нарисовали какую-то чушь, которую только позволили обстоятельства.
— Не всё и не всегда должно делаться с умыслом, вот... Ты же знаешь, собственно, этот поток, который извне, скажем так, хлещет сквозь тебя, и ты — только его проводник...
— Да-да-да...
Они ушли. Мы с Федькой переглянулись.
— Ты... понял, кто это был? — просипел я.
— Д-да-дай бутылку!
Я дал ему бутылку, себе распечатал новую.
— Теперь я что, тебе поверить должен? — ужаснулся я.
— А ты-то как понял?! — ужаснулся Федька. — Ты что, тоже его видел?
— Игоря-то? Пф! Кто ж его не видел.
— Это ведь он!
— Сам знаю, что он.
— Бог!
Я икнул:
— Чего?
— Это он приходил ко мне во сне. От него пахло сиренью.
Я задумчиво посмотрел на бутылку. По всему выходило, что запасы мои нынче истощатся в ноль... А у меня ещё осёл некормленный.
TRACK_37
Тяжело это — просыпаться с похмелья, особенно когда ты ну вот совершенно не планировал просыпаться с похмелья. Сразу алкашом себя каким-то чувствуешь, аж неприятно.
Да ещё и — дело обыкновенное — лежишь не пойми где. Жёстко, холодно, малоприятно.
И вот прям чувствуешь, что кто-то рядом стоит — и осуждающе на тебя смотрит. Чтоб ему кирпич на яйца упал, этому кому-то. Если у него, конечно, есть яйца. А если нет — тогда не надо. Пусть лучше сходит, пивка принесёт. Холодненького такого, освежающего.
Я с трудом разодрал глаза и краем одного из них увидел краешек знакомых нар. Ну, бля, здрасьте-приехали.
— У-у-у-у, — застонал я, не в силах пока произнести ни одного мата, и перевёл себя в сидячее положение.