[2] bush-league– (низшая, дилетантская лига).
[3] примерно 1,8 м
[4] 70 мм
[5] Игра в американский футбол ведётся на прямоугольном поле 120 ярдов (110 метров) длиной и 53 1/3 ярдов (49 метров) шириной.
лава 2. ЗАПАХ КАНАЛИЗАЦИИ.
Интуиция часто играет решающую роль в бою, и выжившие учатся не игнорировать ее.
-КОЛОНЕЛ Ф. Ф. ПАРРИ, КМП США (в отставке)
Август 2006 года
Колеса массивного серого грузового самолета C-17 с визгом ударились о бетонное покрытие аэродрома Кандагар (KAF). Самолет сильно трясло, его мощные двигатели ревели, пока он, наконец, не остановился в конце взлетно-посадочной полосы.
За десять минут до этого нам сказали пристегнуться для посадки. Мы все покинули свои уютные уголки в брюхе самолета и заняли места вдоль бортов грузового отсека. Ребята сползали с больших поддонов с припасами или скатывались с капотов грузовиков. Никто не разговаривал. Мы все просто шли к своим местам. Толчок колес, ударивших по асфальту, помог нам проснуться. Смахнув сон с глаз, я потянулся и осмотрел грузовой отсек. Остальные члены моей команды выглядели сонными, но бодрыми. Ревущие двигатели толкали огромный самолет и его груз вперед к двадцатифутовой[1] белой букве «W», нарисованной на взлетно-посадочной полосе, а затем мы подрулили к терминалу.
Полет для меня всегда был главным поворотным моментом. Именно тогда пришло осознание того, что идет война, и мы снова окажемся в ее центре. Семнадцатью часами ранее, когда самолет поднимался в небо, я пытался выбросить из головы все свои беспокойства о жизни, которую я оставлял в Форт-Брэгге. Это была не только физическая, но и душевная разлука. В течение следующих восьми месяцев мне придется быть дипломатом, миротворцем, учителем и охотником. В плохие дни я буду охотником.
Расставание с семьей всегда было самым тяжелым. Это было хуже, чем бой, хуже, чем ужасные бытовые условия, и хуже, чем ранение. Тяжелее всего было от неизвестности. Я никогда не знал, говорю ли я свое последнее "прощай". Когда я был молод и думал о женитьбе, я молился о сильной, независимой жене, которая сможет позаботиться о моей семье, если со мной что-нибудь случится. Это именно то, что дал мне Бог. Но прощания затянулись. У моей жены был изможденный вид. Оставлять ребенка было мучительно больно. Ты не можешь объяснить, почему уезжаешь, и это все, что они хотят знать. Но для меня причина очень проста. Моя семья - это то, почему я воюю, но им трудно понять причину, по которой мне пришлось уехать за тысячи миль, чтобы сделать это. У нас не было никаких особых ритуалов. Я просто старался провести с ними как можно больше времени, прежде чем они отправят меня в Форт-Брэгг. После последнего объятия я онемел и забился глубоко внутрь дома, в безопасное место, куда никто не мог добраться.
Когда я пришел на службу, армия сокращалась после "Бури в пустыне". У меня было высшее образование, но в школе кандидатов в офицеры (OCS) не было свободных мест. Для меня это не имело значения. Я просто хотел расплатиться с долгами и посмотреть мир. Вскоре я нашел свою нишу в сержантском корпусе. Мне нравилось товарищество, и я охотно проходил любое обучение, которое могли дать мне старшие сержанты. Я просто старался быть губкой и впитывать все, чему мог научиться. Я получил значок рейнджера, окончил воздушно-десантную и десантно-штурмовую школы и даже прошел обучение в малазийской школе следопытов. Лишь спустя годы я наконец получил шанс пройти обучение в Школе кандидатов в офицеры и в итоге прошел отбор в спецназ. Я всегда чувствовал, что, будучи в первую очередь сержантом, понимая, как они функционируют, действуют, мотивируют и руководят людьми, являясь частью костяка армии, я стал лучшим офицером. Навыки и внимание к деталям, которым меня научили, сослужат мне хорошую службу в будущем.
Когда я окончил квалификационные курсы спецназа, мне досталась в наследство группа уровня Суперкубка. После моей первой ротации в SF несколько моих старших парней были вынуждены в соответствии с действующей политикой уйти из группы и получить другие назначения. Я считал, что уход парней с таким большим боевым опытом из группы, которая была настолько сплоченной, был нелепым требованием. Но у меня не было права голоса в этом вопросе; в конце концов, мы были в армии. К счастью, оставшиеся члены моей группы были отличными наставниками. Когда прибывали новые парни, их сразу же вписывали в структуру группы, и мы двигались дальше.
Очень скоро после присоединения к своему подразделению я понял, что солдаты спецназа и наша структура в целом обладают особой таинственностью. Это что-то такое, чему нельзя найти объяснение, и это определенно не из голливудских фильмов. Мы жили, тренировались и действовали в рамках уникальной парадигмы. С одной стороны, каждый день был похож на 12 сентября 2001 года. Мы были действительно острием копья, находясь на заднем дворе врага, практически без поддержки, живя полностью в рамках местной культуры. Нашей стране нужны были кровь, мозги и яйца на стене в Афганистане, и мы их получили. С другой стороны, мы одновременно пытались построить страну и освободить ее народ от тиранической идеологии талибов - более сложная задача. Чтобы выполнить этот ключевой аспект нашей миссии, необходимо было отделить себя от западного мышления и принять образ мышления афганца, погрузившись в его общество, племена, языки, культуру, религию и фундаментальную философию. Было крайне важно установить и удовлетворить потребности афганского народа в процессе огромного перехода от воюющего общества к мирному. Они нуждались в безопасности, образовании, организации, честном политическом представительстве и гражданской инфраструктуре. Мы понимали, что этот переход займет несколько поколений и потребует много денег. Стратегически мы понимали, что Афганистан как государство должен победить. Если он пойдет по своему историческому пути, и мы не сможем создать страну для этих людей, все наши жертвы окажутся напрасными. Афганцы не рассматривают свою страну как кладбище для другой империи. Мы пришли туда не завоевывать, а восстанавливать и помогать, и они это знают.