Когда возвращался, Лада в тапках бежала по улице, звала на помощь. Вошли в дом. Акулина Степановна лежала с открытыми глазами, её лицо выражало радость, как будто ей открылась какая - то великая тайна, которую живым не постичь.
На Ладу больно было смотреть, сидела бледная, растерянная. Вадим обнял её и она зарыдала, прижавшись к нему.
Похороны колхоз взял на себя. Вадим ни на минуту не отходил от жены. Когда возвращались с кладбища, ей стало плохо. Антонович вёл машину, испуганный сын умолял:
- Папа, быстрей, она меня не слышит.
Вадим в эту минуту чётко понял, как тонка нить жизни. В любую минуту она может оборваться. Сердце его холодело от этих мыслей, он не готов был терять.
В гинекологии Ладу прооперировали. Вадим сидел с отцом в длинном коридоре больницы и плакал. Никого не стеснялся, ему в эту минуту было всё равно, что о нём подумают другие. Отец не утешал его.
- Пап, как без неё? Я пропаду.
Владимир похлопал сына по плечу, пытался утешить.
- Сынок, надежда умирает последней. Не отчаивайся, верь в лучшее.
- Почему так долго никто ничего не говорит?
- А мне спокойнее, значит, жива, она сильная девочка.
- Почему сразу операция?
- Никогда не задавай вопросы, на которые сам не можешь ответить.
-Только бы выжила, слово тебе даю, буду беречь, - заверял отца Вадим.
- Это ты скажешь ей, и обещаниями зря не бросайся. Будь мужиком, - проговорил строго Антонович.
Хирург вышел из операционной, сказал:
- Жива, - всё потом, устал. Она спит, отдыхайте и вы. - И медленно побрёл по коридору.
Дома у Вадима в неубранной квартире отец, складывая в ведро пустые бутылки, ворчал:
- Ты опять за старое...
- Пап, я взрослый мужчина. Обойдусь без намёков.
Ужинали, молча, потом Вадим извинился:
- Не сердись, батя, последнее время весь на нервах. Знаешь, что мне Степановна сказала перед смертью? Что в жизни всё возвратно, со мной люди поступать будут так, как я поступаю с ними.
- А как ты думал? Тебя по головке погладят?
- Не верю. Ладе - то за что? Ладно, я пил, гулял…
-Тебя жизнь по - больному ударила: кого больше любишь, того и потерять можешь.
- А кто за этим стоит?
- Бог.
- Ты, коммунист, в это веришь?
- Вадим, неужели думаешь, что люди произошли от обезьян?
- Это же очевидно.
- Бред. Человека мог создать только великий Бог. Я, когда в девятнадцать лет шёл в армию, бабушка крестик медный в руку вложила, перекрестила, попросила:
- Когда будет совсем плохо, молись. В аду побывал и выжил. До сих пор, если приснится служба, просыпаюсь в холодном поту.
Вадим продолжил:
- Ещё покойная говорила, что дети отвечают за грехи родителей. Мама и ты -трезвенники, а я расслабляюсь. Значит, это всё ерунда?
- Моя мать сильно пила. Работала в магазине и мальчиков до старости любила. Я рос с бабушкой в деревне. После института получил направление в город, видел её пьяную. Осуждал, стыдился. В доме, где мы живём, она жила, всегда у неё ухажёры, работала в магазине, всех поила и кормила. Тогда и слово дал, что мой сын никогда не будет меня стыдиться.
- Папа, я этого не знал.
- Мы с мамой тебя оберегали.
- А как же вы с этим жили?
- Бабушка от водки сгорела, ты из армии пришёл и её заменил. Это и имела в виду Степановна. Что твоё плохое проявится в судьбах твоих детей и внуков.
- И ты молчал? Не мог мне рассказать? Прости, я не думал, что вам больно.
- Только сильная воля и желание сберечь семью поможет тебе.
Владимир снял с шеи крестик, подарок любимой бабушки, и протянул сыну.
Вадим нерешительно взял его, надел на шею, почувствовал на душе спокойствие и тепло.
- Сынок, знай, что - то правительство, которое отменяет веру, запрещает говорить на языке твоих предков, долго не продержится.
-Почему?
- Это то, что делает человека - человеком.
Они ещё долго не спали. Вадим сделал выводы, что человек наказывает себя сам своими мыслями, поступками, и свои ошибки должен исправить сам.
Лада очнулась, за окном уже светало.
- Утро, - подумала девушка.
Вспомнила, что с ней произошло. Опять стало нестерпимо больно. К ней подошла медсестра и, улыбнувшись, сказала:
- С возвращением.
Больной хотелось пить, от слабости опять погрузилась в небытие. Во сне видела, как идёт и держит за руки мать и отца. Папа взял её на руки, девочка прижалась к его щеке.
- Папка, - произнесла, уже просыпаясь.
Открыла глаза, увидела Вадима. Он наклонился, поцеловал.
- Не уходи.
- Я всегда буду с тобой.
- У меня, кроме тебя, никого не осталось, - сказала больная.
Он целовал её руки и вспоминал слова Степановны: «Я вас помирю».
- Спасибо, - шёпотом поблагодарил покойницу. Вадим понял: она знала, что именно так случится.