- Всё в порядке, мам. Хорошо, что тебя не было.
Мама стала разуваться и с сумками в руках, наполненными продуктами, прошла на кухню, продолжая внимательно меня слушать.
- Я так опозорилась, мам. Я упала. У меня не идёт аксель. На тренировках раза три получился и всё.
В это время мама выкладывала продукты из пакетов, а затем распределяла их по полкам холодильника. Я замолчала, думая, что она меня не слушает. Мама повернула голову в мою сторону и опустилась передо мной на колени.
- Что у тебя там не получается? Давай говори.
- Аксель в два оборота.
- Почему? Говори, как есть. Я должна понять, в чём дело, Ксюха.
- Ма, ты не будешь смеяться, но я боюсь выполнять аксель. Во мне сидит трусиха. И ничего с собой не могу поделать.
- Ты говорила об этом с тренером?
- Нет, мама.
- Почему? Говори, как есть, Ксения.
- Боюсь опозориться. Меня и так считают в команде бездарью.
- Ну, мы ещё посмотрим, кто у нас бездарь, - ответила мне мама и поцеловала меня в лоб. – Ксения, никогда так о себе не думай. Ты у меня самая лучшая девочка. Конечно, талантливая. Да, сейчас у тебя что-то не получается, но я видела, как ты катаешься. Доча, у тебя есть будущее. А с тренером я обязательно поговорю. Мы обязательно что-нибудь с тобой придумаем. У меня есть кое-какие идеи. Дай мне время и всё узнаешь.
- О чём ты, мама? – мне стало интересно, что за сюрприз она мне готовит.
- Ксюха, давай сейчас ужинать? Ты приготовила?
- Да, ма, - ответила я, расстроенная тем, что маманс ничего мне не сказала о своём секрете.
Вскоре мы поужинали, поев макарошки с мясными котлетами, и родительница решила отдохнуть от рабочих будней в своей комнате. Мне же хотелось с мамой поговорить просто так. Я зашла к ней в комнату. Картина, которую я увидела перед собой, была достойна кисти великого художника. Маманс возлежала, одевшись в красивый японский шёлковый халат, на роскошной огромной кровати, застланной голубыми шёлковыми простынями. Мама читала книгу, какой-то очередной любовный дешёвый роман. Окно было закрыто изнутри шёлковыми тёмными занавесями.
- Ксения, ты что-то хотела? – спросила меня мама, увидев, как я вошла в её комнату.
- Ма, у тебя везде шелка. Не хочешь чего-нибудь более современного что ли?
- Доча, делаю, что хочу. Я люблю и обожаю шёлк. Что тут такого? Ты пришла со мной о шелках говорить, дочь? – сделала мне замечание родительница.
Родную матушку я любила мысленно называть маманс.
- Мама, почему ты мне ничего не сказала о моём позоре на соревнованиях? Промолчала. Я ожидала от тебя критики.
Мама призадумалась над словами, сказанными мной. Почесала пальцами правой руки лоб, затем провела ими по своим волосам.
- А зачем ты об этом меня, Ксения, спрашиваешь? Ты хочешь сказать, что бросаешь фигурное катание?
- Нет, мама. Я и не думала об этом. Мне стало интересно, что ты задумала.
- Ну ка, дочь иди сюда. Давай c тобой немного посекретничаем. Давно я не общалась с тобой просто так.
- Ура, ма! Ты серьёзно? Будем секретничать?
- Запрыгивай, дочь, ко мне на кровать.
Меня не пришлось долго уговаривать, я присела около мамы, но она дала мне жестом понять, чтобы ложилась рядом с ней. Уютненько устроившись около родительницы, я была вся во внимании.
- Ма, скажи, что ты хотела мне сказать? – спросила её, чувствуя, что уже теряю терпение. Мне хотелось знать, что такое эдакое маманс задумала в отношении меня.
- Ты, дочь, как-то всё о себе и о себе думаешь? А как же твоя матушка? Может, у меня личная жизнь налаживается.
Мне, к тому времени, когда мама стала делиться со мной более серьёзными вещами, было уже около девяти лет. Матушка считала, что я достаточно взрослая для таких разговоров. Конечно, не во все тонкости взрослой жизни она меня посвящала.
- Дочь, ты ничего не хочешь мне сказать? Может, у тебя будет папа?
Я была в сильном недоумении. До меня только доходил смысл слов, сказанных мамой.
- Ма, какой папа? Я уже не маленький ребёнок. У меня нет папы, ма, ты сама мне об этом говорила.