- Хватит!- моему терпению пришёл конец. – Не смейте на меня кричать. Крик и есть ваш хвалёный метод работы, тренер, - называть его по имени и отчеству язык не поворачивался.
- Хватит, Мансурова, молчи и делай, что обязана. Я тебя не тащил к себе в Кристалл, сама пришла. Хочешь чему-то научиться дельному. Молчи и делай.
-На катке была тишина. Фигуристы остановились и следили за моей словесной перепалкой с тренером.
- Что стоим? – обратил на них внимание Орлов. – Работаем, работаем или я сказал, что нужно отдыхать. Работаем.
На льду снова началось движение. Одна фигуристка, то ли случайно, может специально, толкнула меня, я, не удержав равновесия, упала. Было больно. Краем глаза заметила, как эта девчонка рассмеялась, любуясь моей неуклюжестью на льду.
- Вставай, Мансурова, как там тебя Ксения, работай, не сиди, как курица на насесте.
Так и пошло каждый день. Эти тренировки не приносили мне удовольствия. Результата тоже не было. Я стала хуже кататься, чем было раньше. Каждый день тренер награждал меня разными оскорбительными эпитетами. Корова – это слово было не самое худшее, что он мог сказать в мой адрес. Чувствовала, что нервы уже на пределе, а чемпионат мира приближался. Мне поставили две новые программы, которые я была не в состоянии катать. Начали разбирать прыжки. Мои ноги разъезжали в разные стороны, было ощущение, что я всё забыла, чему меня учили с раннего детства в «Льде и пламени». Ничего не получалось.
- Ты собралась на чемпионат мира? Да ты, черепаха.
Я терпела, потому что спортсмен не должен спорить со своим тренером. Но у меня был другой опыт работы с наставником, где был результат. Возможно, дело было во мне. Может, я не привыкла ещё к новой школе. Не знаю. Отдушину я получала в зале хореографии, где у нашей группы был отличный преподаватель. А так остальная тренировка проходила, как и в старой школе. А на льду я была сама не своя, работая под окрик тренера.
Через месяц Орлов решил меня испытать. Я должна была выступить на одном из шоу на льду со своей новой произвольной программой. Я танцевала на одном дыхании, получая от музыки и льда эстетическое удовольствие. Глазами пыталась увидеть реакцию тренера. Хотелось знать, оценил он мой успех или нет, потому что зрители на трибунах приняли моё выступление на «Ура». После окончания танца, я, как всегда, сделала реверанс и покатила к бортику, ища глазами тренера. Его не было. Он ушёл, так и не досмотрев моё выступление. Он разговаривал с какой-то дамой в зале для разминки. Ему было плевать на меня.
- Тренер, Вы видели?
- Мансурова, отстань, - прозвучал равнодушный ответ. – Видишь, что я с человеком разговариваю.
- Видел, бездарно. Ты, Мансурова, неудачница. У тебя нет таланта и ты дура. Тебе нечего делать в фигурном катании. Я на тебя столько времени положил и толку ноль. Ты, Мансурова, ничтожество и бездарность. А теперь отстань.
- Каааааак? – но тренер не стал меня слушать. Он ушёл. Тут подбежали мама и Андрейка, но мне было не до них, потому что меня только что прилюдно унизили. Я ревела, как корова. У меня началась истерика. Никто не мог меня успокоить. Я чувствовала, что меня растоптали. А самое страшное, я сама поверила, считая себя полным дерьмом.
- Ксения, - пыталась до меня достучаться мама.
- Это ты, всё ты, - я без жалости обвинила её. – Это всё из-за тебя. Ты виновата. Ты знала, что я не хочу покидать «Лёд и пламень». Видишь, мама, какой результат? Я теперь не смогу встать на коньки. Орлов только что сломал меня морально. Я сломанная кукла, кукла. Я ревела и не могла остановиться. Мама успокаивала меня. Чужие люди пытались мне помочь. Маманс пришлось вызвать скорую, так как из-за случившейся со мной истерики, у меня начался жар.
Автор: Уважаемые читатели, обращаюсь к тем, кто читает историю фигуристки Ксении Мансуровой. Её история выдумана от начала и до конца и не имеет ничего общего с современным российским фигурным катанием. Это история о силе духа, о характере человека.
В больнице мне пришлось пролежать месяц. Врач констатировал нервное истощение пациентки. Немного подлечив, меня выписали домой. Но потом началось. Депрессия. Мне не хотелось ничего. Всё было противно, вызывало омерзение. Не было никаких желаний. Мне хотелось лежать на кровати и смотреть в одну точку. На все попытки мамы расшевелить меня я отвечала полным равнодушием. Мне было всё равно. Мама понимала, что меня нужно вытаскивать любой ценой. Врачи разводили руками, не зная, как мне помочь. «Только к психиатру!» - говорили они в один голос. «Нет!» - отвечала им мама. Она ничего лучше не придумала, как купить мне живую собаку – золотистого терьера по имени Чарли.