— Предлагаю пройтись пешком, господа. Так чем могу быть полезен?
— Мы хотели бы услышать Вашу версию гибели Сергея Пронина, — вкрадчиво начал я.
— Никакой такой версии у меня нет, — пожал он плечами. — Мало ли что там набрехал вам Ипполит, я вообще жалею, что взял этакого пьяницу на борт. Ему померещилась всякая чепуха, а вы верите.
— Дело в том, Николай Петрович, что наш клиент платит нам звонкой монетой. И мы просто обязаны выяснить все обстоятельства гибели второго механика Святого мученика Фоки. И Вам придется нам в этом помочь. Со следствием лучше сотрудничать, господин капитан, — и Мишка ухмыльнулся, фамильярно похлопав нашего попутчика по плечу.
— Хорошо, извольте! — недовольно отмахнулся капитан. — Сейчас я и вправду очень спешу, но вечером смогу уделить вам некоторое время. Приходите в тот трактир напротив моего дома часам к восьми, я принесу бортовой журнал, и мы все обсудим. А теперь я должен откланяться, — и он вновь попытался вырваться.
Мишка поднял на меня глаза, как бы уточняя, стоит ли его отпускать. Я едва заметно кивнул, и через минуту капитан был свободен и, остановив первого проезжавшего мимо извозчика, исчез за поворотом.
— За ним! — крикнул Мишка, прыгнув в следующую пролетку.
Я едва успел последовать за ним и тут вопросительно воззрился на своего отчаянного помощника.
— Николай Алексеич, он не пожелал показать нам, куда в действительности направляется, а это может оказаться важным для расследования. Ведь капитан — один из тех самых благородных, на которых указал нам Ипполит. Так это или нет нам и предстоит проверить.
Мы двигались в небольшом отдалении от экипажа капитана, стараясь не попадаться на глаза его извозчику. Миновав несколько улиц, пролетка, наконец, остановилась возле двухэтажного особняка, а мы из предусмотрительности проехали еще один квартал, а там рассчитались с возницей. Когда мы подошли к особняку, капитан уже успел исчезнуть в дверях, и мы принялись праздно прогуливаться под окнами, пытаясь улучить момент и узнать у прохожих, кому принадлежит этот дом. Наконец, нам представилась такая возможность: из открывшихся вдруг ворот выскользнула девушка в темно-сером капоре с корзиной в руках, очевидно, белошвейка. Мишка остановил ее и вежливо поинтересовался, чей дом посетила столь прелестная особа. Девушка смутилась, покраснела и пролепетала:
— Помещицы Светловой.
— А что, душенька, — продолжал Миша, обняв девицу за талию, — госпожа Светлова одну тут живет?
— Как есть одна, — закивала белошвейка, — с прислугой то есть. Родители ее давно уж померли, брат в деревню уехал поместье подымать, а она тут осталась.
— Не замужем, говоришь?
— Вдовая она. Деток нету, — и девушка смущенно улыбнулась.
— Ну, ступай, милая. Спасибо тебе, держи вот, — и Мишка сунул ей в кулак несколько монет.
Она быстро и резко поклонилась и убежала, забавно семеня своими тоненькими ножками в скромных сапожках
— Вот как, стало быть, дело обстоит… А ты был прав, Миша. Ну что ж, пошли что ли вон хоть в тот трактир, погреемся, подождем, пока капитан выйдет…
Высокая фигура капитана выскользнула из ворот примерно через полтора часа. К тому времени Мишка успел здорово набраться, а у меня никак не выходило воспрепятствовать этому. Я умолял его взять себя в руки и пойти умыться, прежде чем мы постучимся в дверь к Светловой, но он только полупьяным голосом убеждал меня, что все в порядке и он трезв как никогда прежде.
Лакей Светловой, осмотрев нас с ног до головы, презрительно бросил, что барыня, дескать, не принимает, в театр, дескать, она собирается, но я протянул ему свою карточку и попросил передать барыне, что мы не отнимем у нее много времени и что лучше мы поговорим с ней в ее же собственном доме, чем полиция вызовет ее в участок. Лакей охнул, всплеснул руками и тут же исчез, но через несколько минут уже провожал нас в гостиную и просил немного подождать, пока барыня оденется.
Светлова вплыла в комнату, и мы с Мишкой невольно привстали при виде ее: редко в наше время можно встретить такую красоту. Мишка даже присвистнул, а я принялся напряженно тереть лоб носовым платком, пытаясь избавиться от предательской испарины. Круглые каре-зеленые глаза нашей хозяйки изумленно взирали на нас из-под длинных темных ресниц, на лбу и висках сплелись кольца едва причесанных каштановых волос: мы пришли явно некстати, она не успела привести себя в порядок после визита своего возлюбленного.
— Чем обязана, господа? — Светлова присела, подобрав подол своего темного и скромного домашнего платья.