Дэннис покачал головой.
— А что ты чувствуешь?
— Ничего. — Роуз с улыбкой повернулась. Глаза её были похожи на стекло. — Я наконец-то обрела покой. Все мои страдания закончились. Я больше не безумна, больше не цепляюсь за реальность. И тебя. Мои нити оборвались. Не думала, что смерть может быть такой умиротворяющей. Я вернулась к истинной матери, уснула в своей колыбели… Мне не страшно. Я больше никуда не стремлюсь и ничего не ищу.
— О, нет, Роуз, — простонал Дэннис, схватив себя за голову. — Нет, Роуз, нет…
Она смотрела сквозь него, не переставая пусто улыбаться. Улыбка была слепа, как и её взгляд.
— Нет, Роуз… Ох, нет, Роуз! — повторял Дэннис, увязнув в отчаянии.
Он то ронял голову на грудь, закрываясь руками, то вскидывал лицо со страдающим взглядом.
Наконец, он затих.
20
Роуз всё с той же улыбкой села на стул напротив. На её виске и скуле были синяки от побоев тростью, на шее — тёмно-лиловая полоса от чего-то похожего на верёвку. На коленях, чуть прикрытых тёмной юбкой, и локтях, неприкрытых короткими рукавами блузки, краснели круглые ссадины, словно Роуз волочили по полу. Дэнниса сжимало изнутри, когда он находил очередную рану на её беззащитном теле. Но тело её теперь было оболочкой, нужной лишь демону. Где находилась душа — Дэннис не знал. Переместилась ли в другое место или была рядом — он не чувствовал. Но поклялся обязательно её отыскать.
Ещё какое-то время они сидели в тишине, которая начала поглощать мир, как показалось Дэннису — очень медленно, как нечто густое, обволакивая и растворяя всё, что когда-то имело значение. Не стало хватать воздуха, пространство сжалось и потеряло яркость. Дэннис вскочил с места, схватил Роуз за руку и заставил подняться, встряхнул так, что волосы разметались по её улыбающемуся лицу.
— Вернись ко мне! Вернись, я умоляю! Не исчезай! — уговаривал он. — Вспомни хоть даже боль, отчаянье, страх!
— Зачем, Дэннис? — вполголоса спросила она, и её глаза вяло передвинулись на его лицо. — Ты хочешь сделать мне плохо?
— Ты нужна мне!
— Какой смысл… — Она обмякла в его руках, но улыбка держалась, словно кто-то нарисовал её и приказал никогда не стирать.
— Давай, Роуз, очнись! Вернись!
— Мне хорошо, Дэннис, — сказала она так убедительно, что он почти поверил.
Но потом он схватил её за голову и затряс, пытаясь пробудить ото сна. Он не почувствовал от прикосновения ни боли, ни жжения, вообще ничего. На какую-то секунду Дэннис возликовал. Но разум быстро отравила горечь.
— Ты просто потерялась. Я найду тебя и верну!
— Не надо. Мне хорошо. Нет смысла.
— Ты помнишь нашу первую встречу? — Парень почти уткнулся в неё лбом.
Взгляд Роуз не дрогнул, не пошевелился, не изменился, оставшись таким же бессознательным.
— Помнишь, как я увёл тебя у очкастого помощника? — добивался он, встряхивая её пустую голову. — Было солнце, ты была расстроена. Я вёл себя нагло, но добился своего. Вспомни!
— Не нужно, Дэннис, — Роуз, наконец, стала сопротивляться: схватила его за руки и отпихнула от себя.
— Давай, вспоминай! — не унимался парень, не поддаваясь. — Ты помнишь взгляд отца, когда ты стояла перед ним голая? Помнишь, с каким противоестественным удовольствием мать привязывала тебя к кровати? Помнишь брата? Что он делал с тобой?
Роуз в руках Дэнниса была просто телом, красивой хрупкой оболочкой, набитой органами. Он чувствовал пустоту, странное чувство — отсутствие души. Но он пытался, не отступал, и боролся с испугом, застрявшим в груди и отвратительно холодящим сердце.
Роуз смогла вырваться. Она упала на стул, раскинув руки и ноги, и захохотала диким неистовым смехом. Грудь дёргалась от всхлипов, волосы прилипли к губам, запутались в ресницах, а глаза горели демоническим красным — её собственным внутренним светом. Дэннис отчаянно замотал головой, забормотал "нет". Он всё осознал до конца, и это стало бесконечностью, в которую он понёсся вперёд спиной. Роуз смеялась, горела в огне, хотя гореть было нечему. Дэннис опустился на кровать, уже не глядя на неё. Ему нужно было снова обрести себя и как можно скорее, пока отчаяние не забрало всё окончательно.
Он нашёл, за что ухватиться и замедлить падение — прекратить его было невозможно. Роуз стала тихой и неживой. Она сидела с повернутым к потемневшему окну лицом.