— Что там? — устало спросил Дэннис.
— Ничего. Абсолютно ничего.
— Однажды я разбил окно в школе. И как-то так вышло, что меня отвели к школьному психологу. Прошло уже куча лет, а я всё помню, в чём она была одета: песочного цвета платье с широким откидным воротом, а в конце выреза — то ли брошка, то ли большая пуговица в виде оскалившейся головы тигра. Женщина задавала мне много вопросов, а я спросил её только об одном: почему она носит на груди отчленённую от туловища голову животного? В ответ услышал очень глупый вопрос: “а с чем у меня ассоциируется эта голова?”. Я ответил: ”со смертью”.
Дэннис снова бросил взгляд на Роуз. Она едва заметно кивала или просто укачивала себя, он не понял.
— А ещё я однажды чуть не попал под поезд. Мы пришли с мамой на вокзал. Под вечер, было темно. Нам вообще незачем было туда идти… Мы никуда не собирались уезжать… Она отцепила мою руку, когда я был у самого края перрона или как его там… Мне было лет шесть… Поезд поехал. Сначала медленно. Я смотрел на вагоны… Они пробегали всё быстрее, а я следил взглядом за продольными полосками, потом за поперечными. Взгляд так интересно цеплялся за них, как не по своей воле… Полоски, полоски, полоски, прогал. Полоски-полоски-полоски… Голова закружилась, меня потянуло вперёд… Я почти уже упал, но меня схватил какой-то мужчина, типа бездомного. И так дико посмотрел мне в глаза… Тоже запомнил навсегда этот момент. А мама стояла рядом.
Дэннис в сгущающейся полутьме комнаты стал разыскивать очки. Ему нужно было их найти, потому что он задумал кое-что сделать. Роуз ни разу не глянула на него, пока он ползал по полу, подсвечивая каждый угол телефонным фонариком.
Дэннис нашёл очки и сел на кровать ждать, когда лишняя кровь вернётся из головы обратно в тело.
— Интересное чувство, — усмехнулся. — Организм человека такой уязвимый. Чуть какой дисбаланс — сразу проблемы. Но вот знаешь, с психикой посложнее — она покрепче. Или помягче, потому и не ломается сразу. Да… Мозг сначала ищет возможность избавиться от дискомфорта, а когда не получается — начинает свыкаться. Кажется, это называется эффектом лягушки в кипятке. Печальный конец при таком раскладе… — Дэннис поигрался очками, проверяя ловкость пальцев. Его вторая рука дёргалась, когда фантомная кисть хотела помочь. — Мы с тобой жертвы… себя же… Нас предал собственный мозг. Мда… Мы и сильные и слабые одновременно… Чёрное и белое, добро и зло. Человек и демон… Всё двойственно. В любом решении есть плохое и хорошее, правильное и неправильное. Медсестра… как её… Джессика… верно подсказала: сделай — потом разберёшься. Делай, если этого хочешь. — Он захлопнул очки в ладони, не собираясь их надевать. Ему достаточно было видеть Роуз такой, как она выглядела сейчас — тёмный красивый силуэт с красными точками на месте глаз. — Я всю жизнь сомневался в том, что делаю или не сделал. Никогда не задавал себе вопроса: а чего я хочу? Вот Гамбер и поймал меня на крючок — здоровенную акулу, способную откусить ему голову, просто не осознающую, что этого хочет.
В комнате незаметно стемнело настолько, что абсолютно всё смешалось в один единственный цвет — чёрный. Кроме красных точек, ставших ориентиром, в сторону которых Дэннис остывшим голосом произнёс:
— Тебе пора возвращаться к Гамберу.
Роуз встала и просто вышла. Не сказав ни слова, не остановившись напоследок. Дэннис испытал такую же чистейшую грусть, как и в детстве. Её, как и много других чувств, он помнил хорошо, потому что часто что-то терял и с кем-то расставался.
В этот вечер Дэннис не выпил таблетки Гамбера. Заводя будильник на позднее утро, он знал, что до него проснётся несколько раз. Его уже пугала пока ещё маленькая жалкая боль в голове. Но он был готов к тому, что она вырастет и окрепнет.
— Меньше двух дней… — пробормотал он, вздохнул и попытался уснуть.
***
Поначалу всё казалось не таким уж плохим. Дождь без спешки настукивал нелогичные послания, но оставлял в комнате достаточно тишины и спокойствия, чтобы услышать первые мысли и уловить самые первые чувства после пробуждения. Дэннис не ощутил привычного комнатного холода, чему порадовался, но скоро понял, что это потому, что во сне он, как личинка, завернулся в кокон из одеяла. Покидать его было неприятно, ведь изменений к лучшему в теле не произошло. Стало только хуже. Дэнниса пробила нервная дрожь. В голове обнаружились беспорядок и тяжесть, как если бы десятки шаров для боулинга беспрерывно перекатывались из одного полушария в другое.