— Наверное, — Роуз не стала спорить и злиться. — Но это всё, что у меня есть. И, знаешь, я чувствую себя по-настоящему свободной.
Дэннис усмехнулся её словам и начал движение. Его шаги звучали тихо, как будто обессилено. Роуз пошла следом, только теперь на полную ощутив темноту, холод и страх. Нити были оборваны.
— Моя мать всегда была больна, — негромко начал Дэннис, — но я осознал, насколько серьёзно, только в подростковом возрасте, когда мозги подросли… Маме становилось хуже. Психологическая травма после изнасилования в юности постепенно превращала её в ничто, пустое место, бесплотный призрак, типа тех, что здесь живут. Проблемы с моим проявившимся… "даром" усугубили её состояние. Я понимал, куда это приведёт… Но боялся даже думать о её смерти. Как только появлялся хоть кусочек этой мысли, первая буква страшного слова "умрёт", я сразу всё обрубал, сбегал трусливо.
Дэннис остановился перевести дыхание, словно идти было невыносимо тяжело. Роуз по неосмотрительности чуть не врезалась ему в спину. В это короткое мгновение их максимальной близости она будто окунулась внутрь него и уже приготовилась утонуть в горе, сожалении и тоске. Но ничего не произошло. Роуз недоумевала. Она не обнаружила абсолютно никаких эмоций. Способность чувствовать, кажется, вовсе отсутствовала у Дэнниса. Роуз попыталась проникнуть глубже, но поняла, что он закрыл ей вход.
— Когда я убил маму, я боялся возмездия. Не законного, нет, — кармического! Мне думалось, что со дня на день меня накажет Бог, Судьба или что-то другое всемогущее, всевидящее, справедливое. Но когда я задумался над жизнью, то понял, что моя мама, например, не сделала никому ничего плохого, а получила от жизни всё самое беспросветно худшее. Я с рождения был обречён на беды и страдания, хотя ничего плохого не сделал… Ну, разве что родился от чудовища… — Дэннис шёл, а Роуз, постепенно осознавая услышанное, замедлилась. — Так вот настоящая свобода, Роуз — в отсутствии страха перед самыми подлыми и отвратительными мыслями, которые по желанию или без рождаются в твоей голове, как монстры в темноте. Настоящая свобода — в отсутствии боязни справедливости, возмездия, закона и Судьбы. После смерти Веры во что бы то ни было наступает истинная Свобода!
— И после этого ты ничего не чувствуешь? — с детской наивностью и жаждой ответа спросила Роуз из темноты.
Дэннис ступил в просторное помещение — подвальный перекрёсток — и оказался в свете лампочки.
— Почему же, я чувствую тебя…
Он повернулся к одному из узких проходов и вдруг замер.
— Дэннис? — позвала Роуз.
Парень сосредоточенно смотрел в тёмную глубину коридора. Девушка позвала снова, но он только спустя несколько секунд повернулся к ней, не отрывая взгляда от темноты.
— Роуз, кто это? — спросил он.
Девушка подшагнула, присмотрелась в направлении его взгляда, но ничего не увидела.
— Мэттью, может быть?
— Нет. Пожилой мужчина. — Дэннис чуть отклонился в сторону. — А за ним женщина. Ты видишь?
Он бросил на Роуз секундный взгляд. Она успела заметить, как устало он выглядит, как измождено его лицо. Дэннис будто был болен тяжёлой болезнью.
— Никого нет, — ответила она. — Это могут быть призраки?
Дэннис вдруг поменялся в лице. Он собирался испуганно отшагнуть в сторону, но не успел. Что-то ударило его в плечо, и он дёрнулся. Взгляд проследовал за кем-то невидимым.
— Вот это да! — вдруг воскликнул он и открыл рот. Округлившимися глазами забегал по пространству. — Да тут их целая толпа!
Роуз через завесу волос опасливо покосилась назад. Вокруг были только стены из кирпича.
— Это призраки? — спросила она, холодея.
Напарник её не слышал. Он вертелся по сторонам, рассматривая что-то, кого-то. В его усталых покрасневших глазах не было страха, только недоумение. Дэннис остановил взгляд прямо перед собой, оглядел что-то сверху вниз, потом развернулся и пошёл в один из проходов.
— Эй! Ты куда? — окрикнула Роуз.
Она заторопилась следом и увидела впереди свет фонаря, а потом и Мэттью. Тот с каменным лицом встал у Дэнниса на пути и не собирался отходить. Роуз даже не успела сообразить, как Мэттью вдруг замахнулся и ударил Дэнниса по щеке. Он врезался в стену плечом и замер. Девушка с испугом и жалостью ожидала, что у него начнётся припадок. Но Дэннис вместо этого рассмеялся, да ещё так весело и раскатисто. Роуз рассматривала его лицо, неестественное и пугающее. Широкая улыбка, которой раньше не существовало и в помине, превратила его в незнакомца. Глаза остались прежними, только сильнее покраснели, как индикатор болезни или, что хуже, нарастающего безумия. И этот взгляд — до неприличия пронзительный — вселил в девушку первобытный ужас.