— Кажется, вам нужна помощь.
Роуз прищурилась, случайно глянув на умирающее солнце, потом на несколько секунд закрыла глаза, решив проверить своё ближайшее будущее. Какие-то одиночные моменты, невнятные ощущения быстро наполнили голову, и среди них не было плохих. Тогда Роуз улыбнулась, насколько естественно сейчас могла, и подошла к автомобилю. Села на заднее сидение, наискосок от водителя, и тот устремился в закат.
Первая фраза не заставила себя ждать. Роуз даже знала, что ответит.
— С вами всё в порядке? — спросил мужчина.
— Да, просто сложный день.
Она оглядела себя, свою одежду, и испытала нечто схожее со стыдом. Салон автомобиля был чист и ухожен, в отличие от неё. Роуз бросило в жар, на щеках проступил румянец. Она глянула на водителя с намерением извиниться или сказать "спасибо", но быстро передумала. Вместо этого принялась его рассматривать. Аккуратная свежая стрижка, клетчатая рубашка с воротом, приподнятым, словно по привычке молодости, завёрнутые, как у работяги, рукава и толстый браслет, кажется, серебряный. Роуз осмотрела его руки, пальцы. Седые волоски, обильно покрывающие их, вызвали тошнотворное воспоминание. Такие же руки были у её настоящего отца. Этими руками он хватал её и удерживал от побега. Такие же руки принуждали её к действиям, которые она не хотела совершать, от которых остались незаживающие душевные раны, мешающие жить. Роуз жгуче явно ощутила, как хочет заставить эти руки кровоточить и испытывать те же, что и она, страдания. Будь у неё нож или топор, она отчленила бы их от тела и с яростью и ненавистью втоптала бы в землю, где им самое место. Огонь наполнил её тело, дыхание стало горячим. Роуз впилась пальцами в бёдра и поняла, что соски у неё набухли и теперь неистово упираются в ткань майки. Трезвым остаткам сознания стало противно, но она не могла совладать с естеством, которое стало теперь самостоятельной частью, большей частью, сильнейшей. Родилось второе существо, начавшее жить своей жизнью; заимело собственные желания и цели, которые Роуз ни за что не хотела выполнять. Но у неё не было сил для сопротивления. Скоро сознание утонуло в чёрной похоти и беспамятстве.
Роуз осознала себя на парковке возле магазина, недалеко от съёмной квартиры. Она сидела на бордюре и зажимала живот, в надежде подавить рвотные позывы. Нужно было бы вспомнить, что произошло, но она не хотела. Она поднялась и поняла, что её тошнит от дикого голода. Последний раз она ела почти сутки назад, в утро, как это — раннее, недружелюбно холодное, голубое и туманное.
Роуз ступила в раздвижные двери магазина и почти потеряла ощущение реальности. Яркий свет, гул холодильников, музыка из колонок, вонь морепродуктов и голод, скручивающий в узел кишки, навалились все разом. Она миновала стойку продавца, притворяясь, что в порядке, и спряталась за стеллаж с чипсами. Обернулась на запах копчёности и увидела в открытой витрине-холодильнике розовый окорок. Сознание помутилось, руки сами потянулись к нему, как к ребёнку, зовущему мать. Роуз накинулась на него, жадно впивая зубы, отрывая мясистые куски и рыча от удовольствия. Ей почудилось, будто она против своей воли питает какого-то зверя внутри.
Продавец дремал возле кассы и не заметил крадущуюся к выходу воровку. Роуз смогла беспрепятственно выйти на холод улицы и проветрить голову. Сытой было намного лучше, и терзания совести ни капли не беспокоили её. С улыбкой она добрела до дома, поднялась на свой этаж. Возле двери ждал индус-арендодатель[1] .
***
Гамбер заполнил собой кресло, сделанное по индивидуальному эскизу, и придвинулся к столу. Ноутбук включился быстро. В браузере сразу же открылись вкладки: мониторинг котировок, почта на гугл и молодые девочки точка ком. Гамбер отправил несколько писем партнёрам, одно — армейскому другу, добавил цифры и пару строчек в вордовский договор на закупку сырья, потом запрокинул голову и застонал — боль в шее дала о себе знать. Она преследовала его уже десятки лет и наверняка была наложенным кем-то проклятьем. Гамбер засопел, поморщился и помассировал плечи. Потом взглянул на свою руку. Вид покрытой волосами и старческими пятнами кисти разбудил неприятное чувство. Гамбер словно смотрел на руку Смерти, он словно сам постепенно становился Смертью — существом неопределённого пола. Если бы не наполнители гиалоурановой кислоты, его лицо напоминало бы обтянутый кожей череп. Старик быстро совладал с удручающими мыслями и переключился на вкладку с молодыми девочками.