— Откуда ты знаешь, что Роуз не желает быть с ним? — Демон вскинул брови и любопытствующе склонил голову набок. Дэннис глянул исподлобья. — Ты ведь читал её дневник?
— Читал. Ты знал, что я доберусь до него. Ты его написал.
— Да? У тебя есть подтверждение? — Серый, наконец, присел на корточки и оказался глазами на уровне глаз Дэнниса. — Подумай. Роуз росла в аду, не знала комфорта, постоянно боялась. Она даже на участие в фиктивном исследовании Гамбера согласилась ради денег и не раз доказывала, что они для неё важны. Роуз выгоднее быть с Гамбером. Выгоднее, чем быть с тобой!
Серый ткнул пальцем в грудь Дэннису. Ему показалось, что в него вошёл нож. Горячая боль разорвала грудь и разбежалась по телу. Он повалился на ковёр и пополз, корчась от спазма.
— Прости, — демон пополз за ним. — Не ожидал таких последствий. Буду должен! — Он рассмеялся и бухнулся задом на ковёр. — Правда, прости!
Дэннис снова сел спиной к стене. Неровно дыша и сжимая рубашку на груди, он пытался унять боль.
— С удовольствием набил бы тебе морду, — с усмешкой процедил сквозь зубы. — Жаль, что ты не мужчина, а хиленькая девочка. Наверное, некомфортно так. Будь ты мужчиной, тебе не пришлось бы терпеть вялый член внутри себя, вдыхать старческий запах, глотать слюни изо рта с зубными протезами. Мда, не мечта демона… При желании даже я мог бы тебя… — Он изобразил жестом и расхохотался. — Зависеть от старика и уязвимой плоти, без которой ты снова станешь бездомным… не очень приятно, да?
Демон вольготно расположился на полу: откинулся назад, опёрся на локти, вытянул и скрестил ноги навстречу Дэннису.
— У меня хотя бы две руки, — он хохотнул и кивком указал на картину на стене. — Сатурн, пожирающий своего сына Гойя. Мрачновато для жилого дома. Но мне нравится. У Рубенса есть подобный сюжет, немного веселее. Но у Рубенса там явно старик и ребёнок, а здесь… Здесь можно представить, например, безумие. Посмотри, какие глаза у Сатурна! Дикие, напуганные от непонимания. В человечке, которому он откусил голову и перешёл на руку, я вижу тебя. Кстати, рука-то левая. Безумие окружает тебя. Сначала мать, теперь Роуз. А в тебе демон, который, вот увидишь, сожрёт тебя из мести.
Дэннис посмотрел на картину.
— Она весела у меня в доме… В доме матери. Гамбер привёз её сюда и повесил возле моей комнаты. Не знаю, хотел он подшутить или сделать это место чуть больше похожим на мой прошлый дом… — Дэннис постучался затылком об стену. — Когда всё закончится?
В полумраке коридора взгляд Роуз чуть блеснул.
— Скоро всё только начнётся.
***
Осень за один день изменилась. Из унылой, но дружелюбной дамы она, будто недовольная старением, превратилась в злобную стерву, хлещущую своих детей дождём и ветром. Её деревья облысели, превратившись в неприглядные чёрные палки, её земля стала дурно пахнущей и шершавой от опавших листьев, затвердевших от заморозков, поседевшие влажные облака теперь скрывали единственный белёсый глаз, называемый солнцем. Покидать дом становилось всё бессмысленнее: погода забирала остатки жизненных сил и заменяла их дрожью и разрушительными мыслями. Дэннис почувствовал это на себе, всего несколько минут пробыв в умершем саду возле особняка. Он не понимал, почему сидит, уставившись на дымчатые деревья за решёткой забора, и мёрзнет, не сообразив накинуть на рубашку хотя бы пиджак. Когда тело свыклось с холодом, а зубы перестали стучать, он начал получать особое тонкое удовольствие от серо-чёрных похоронных цветов готовящегося к смерти мира. Если бы не вмешательство начальника, Дэннис был уверен, что достиг бы желанного умиротворения, притупляющего боль.
— Береги себя хотя бы ради моего будущего успеха! — сказал Гамбер.
— Отличная мотивация.
Парень поглядел на старика, кутающегося в чёрный толстый плед. Он напоминал сложившую крылья летучую мышь. Глаза блестели, как тёмные бусины. Волосы дрожали от ветра, а щеки побледнели.
— Какого чёрта ты тут? — спросил Фредерик.
Дэннис отвернулся, обнял себя за плечи и втянул шею.
— Я вдруг понял, что в этом огромном особняке нет ничего моего. И мне стало…
— Грустно? Одиноко? Противно? Завидно?
— Грустно. Вообще в этом мире у меня нет ничего своего…