Вечереет. Моросит дождь. Командир Бухов по-медвежьи вылезает из шалашика и вполголоса окликает дневального, прикорнувшего под плащом на лесной светлинке. Бережется от дождя? Как бы не так. Не себя бережет, а костерок. Прибьет дождем, останется отряд без горячего. Новый не очень-то разожжешь.
Командир Бухов через дневального вызывает посыльного и отправляет его в Торковичи на встречу со связной…
Совсем уже свечерело. Моросит дождь. Торковичи спят. Плотно занавешены окна, закрыты двери. Вдруг — чав, чав, чав — патруль! Два немца в шинелишках в обтяжку и пилотках набекрень топают по грязи, боязливо устремив вперед носы и автоматы. Прочавкали и тут же, едва скрылись во мгле, скрипнула дверь, выпустив на улицу тоненькую, закутанную в черную шаль фигурку. Судя по платьицу, это девочка. Девочка и есть. И зовут ее Галя Комлева. А под шалью у нее то, что надо для победы над врагом: листовки Советского информбюро и разведданные. Первые для посельчан, вторые для посыльного из партизанского отряда Бухова: сколько, какой и куда прошло боевой техники и живой силы врага через Торковичи. Бухов, получив эти сведения, сам решит, какие дальше передать, какими самому воспользоваться. Воинский эшелон — подорвать. Велосипедистов-самокатчиков — подстеречь и перебить. Конечно, всех врагов сразу не перебьешь. У них — сила! Но во всяком случае не сильней нашей, советской силы. И пионерка Галя верит, рано или поздно, а наша, советская сила одолеет немецкую силу, какой бы непобедимой та ни казалась.
…Ночь. Дождь. Глухов — во всем походном, в плаще, капюшоне, сапогах, — лежит на топчане в сенях и, изнемогая в борьбе со сном, прислушивается к шорохам ночи. За сенями, по крыше, как по темени: кап, кап, кап… С ума можно сойти! Вдруг скрип половицы… Ага, на третью ночь наконец тот, кто ему нужен. Ночной почтальон! Глухов подхватывается и как тень, дверью не скрипнув, — петли с той, первой ночи смазаны, — выскальзывает на улицу и, как кот за мышью, крадется вслед за почтальоном.
…Ночь. Дождь. Галя, раскидав листовки по домам, спешит на свидание с посыльным.
…Ночь. Дождь. Посыльный, дрожа от холода, сидит на корточках в кустах и прислушивается: не идет ли связная? Он знает, что услышит ее прежде, чем увидит. «Хлюп, хлюп, хлюп…» Она! Теперь встать и окликнуть: кто? Назвать пароль, получить отзыв, и, обменявшись почтой — он ей листовки, она ему разведданные, — не медля назад, в отряд.
Он с трудом поднимается, борясь с электрической болью в ногах, и, едва оглядевшись, тут же ныряет назад, в кусты. Что за черт? Связная не одна, а с кем-то. Он увидел не один, как ожидал, а два силуэта. Неужели связная тянет «хвост»? Или, нарушив инструкцию, взяла с собой еще кого-то? Сейчас все станет ясно. Сейчас она пройдет мимо и, не найдя его, подзовет того, другого, чтобы посоветоваться. Где же он? Странно, скрылся, как только связная остановилась, чтобы оглядеться. Значит, без сомнения, связная тянет «хвост». А это, в свою очередь, значит, что ему надо немедленно уйти и обо всем доложить командиру Бухову…
…Ночь. Дождь. Галя в панике. Сколько ни шарит в кустах, нигде никого. Да и ни к чему это — шарить. Будь посыльный на месте, он сам бы ее окликнул. Но его нет, и она сама должна решить, чет или нечет. Нечет — возвращаться, не выполнив задания, чет — идти самой к Бухову.
И она не задумываясь пошла, хотя в иное время ее, девочку, в сумерки и за ворота нельзя было выманить.
…Ночь. Дождь. Глухов, чертыхаясь про себя, преследует черную шаль. Он то топит в болоте, то с трудом вызволяет из болота сапоги. А та, незримо преследуемая им, легко, как стрекоза, порхает с кочки на кочку. Порхай, порхай, стрекоза, пока не склевали!..
…Ночь. Дождь. Галя останавливается и, щуря до боли глаза, всматривается вдаль, за болота: ну где же, где же он, Черный лес? Знать, потому и черный, что черен, как ночь. Отдохнув, идет дальше, перепархивая с кочки на кочку. Как у стрекозы уже не получается. Перепархивает, как усталая птица, нащупав ногой ближайшую кочку.