Володя несколько минут хмурился, потом выпил рюмку водки и встал. Рита смотрела на него с улыбкой.
— А почему мне такая честь? — спросил Лешка, когда Володя ушел.
— Да какая честь? Сила в вас чувствуется. Сильные мужики говорят мало.
— Ошиблись вы, — Лешка улыбнулся. — Я как раз болтун.
— Ну ладно, ошиблась так ошиблась…
Она протянула билет.
— А вот здесь не ошиблась. Едете вы.
— А вы — умная женщина.
— Раньше говорили — девушка… — с грустью сказала Рита.
— Я почему-то всегда говорю — женщина…
— А хотелось бы девушку, — полуутвердительно сказала Рита.
— Почему вы так решили?
— Все так думают… Мужчины! — уточнила Рита. — Мне, пожалуй, пора.
— Зачем, куда торопиться? Разве плохо посидеть просто так? Мне не часто удается.
— Вам не надоело?
— Нет. Такой хороший разговор… Правда, друга моего вы обидели…
— Его обидишь!.. Он вам про свою свадьбу не рассказывал?
— Нет…
— Жену его я давно знаю. Любила она… Первый день свадьбы неплохо прошел, а на второй жених — исчез… Еще два дня свадьба без него шла…
— А невеста?
— Ревела…
— Но выбирала она сама?
— А потом, через полгода, он ее ударил, и в переносице было пятнадцать переломов, ей потом четыре операции делали, нос восстанавливали…
— Весело… Крепкая женщина!
— Дура она крепкая! Завтра он придет, и она опять примет и приютит.
— Вы, конечно, не такая…
— Да я бы его!.. — Рита аж задохнулась от негодования.
— Но билет ему вы все же купили…
— Просто мне захотелось выпить в ресторане, — Рита смотрела на Лешку через бокал.
— А переспать со мной вам не хочется?
— Пока нет. Я еще не пьяная…
— Ну что ж… — Лешка подозвал официанта.
Дома у Риты Лешка неожиданно быстро протрезвел.
Коньяк Рита наливала сама. Она то плакала, то исступленно целовала Лешку. Он гладил ее, успокаивая… Рита прижималась к Лешке, вдруг вскакивала на кровати и требовательно спрашивала, красивая ли она… Угомонилась она только под утро. Во сне всхлипывала и прижималась к Лешке… Как только Рита уснула, он осторожно высвободил руку и поднялся.
Голова побаливала, но тело было легким. Поезд уходил утром, и Лешка поспешил на улицу. Он быстро поймал такси и приехал к Володе.
— Вот что, Вовка, — Лешка внимательно посмотрел на Володю. — Про меня никому рассказывать не надо, понял?!
— Зачем я буду трепаться? — Володя был занят бутылкой, которую Лешка прихватил в ресторане.
— Я говорю серьезно. Тебя потом обязательно будет расспрашивать Валя, Рита спросит, еще кто-то… Молчи. Врать не начинай, заврешься.
— Ты что, меня за пацана принимаешь? — обиделся Володя.
— Ну, ладно, все. Я должен приехать через пару недель, может, три. Где искать тебя?
— У Вали. У той Вали, — уточнил Володя.
— А может, ты у третьей будешь?
— Нет, — твердо ответил Володя. — Наверное, все. Женюсь я и завяжу с этим делом.
— Не так просто остановиться.
— Ничего. Давно собирался.
— Ну и ладно. Удачи тебе! Приеду, отметим это дело уже по-хорошему, с чувством, с толком, с расстановкой… Лишь бы у меня все срослось. Тьфу, тьфу, тьфу… — Лешка поплевал через плечо. — Пора ехать. Еще тачку поймать надо.
В поезде Лешка забрался на вторую полку и на удивление крепко, без сновидений, уснул…
Мать Ковалева плакала, а Каверзнев беспомощно смотрел на нее.
— Да не был он дома, не был! — говорила она сквозь слезы.
— Я знаю, — тихо ответил Каверзнев. — Думаю, он и не поедет сюда.
— А что вы от меня хотите? — она подняла голову и смотрела на Каверзнева.
— Вы знаете, почему он бежал?
— Да откуда я могу знать? Он уже освободиться должен был, а ему снова срок дали… В последний раз я даже испугалась, когда его увидела… Он совсем озлобился.
— Вы здесь его видели? — насторожился Каверзнев. — Он был здесь?
— Нет, я на свидание ездила.
— Он дрался часто?
— Да он до того, как сел, вообще никогда и ни с кем… Он же добрый мальчик был, а вот как освободился… А потом, когда приехал, его каждый день проверяли, домой приезжали. Ну разве можно так?
— У него надзор был?
— Да. С восьми вечера каждый день дома должен был быть… А участковый сразу сказал, что ему такой не нужен. Ну, разве можно так?
— А он обиды прощал?
— Да он добрый! — мать смотрела на Каверзнева и готова была поклясться, что это так. — Если довести человека, так он что угодно может сделать…
Но Каверзнев уже знал, что обид Ковалев не прощает.