Дверь открыла Катина мать.
— Здравствуйте. Екатерина Семеновна дома? — спросила Люба.
— Нет. Она еще не пришла. Проходите, вы можете подождать ее.
И тут из комнаты выбежал мальчик лет пяти.
— Бабушка, бабушка, это мой папа пришел?
— Нет, малыш, это какая-то девушка к твоей маме.
— Здравствуйте, — сказал мальчик Любе. — Меня зовут Саша, и моего папу тоже. Я — Александр Александрович. Я папу жду, он сейчас придет, он всегда приходит, каждый день, он меня любит. А ты кто?
— Да так, никто. — Сердце больно защемило. Люба заплакала. — До свидания, извините за беспокойство.
Дверь закрылась. Люба собралась вызвать лифт, но услышала голоса, они поднимались и были совсем рядом. Это были отец и Катерина. Она тихонько поднялась этажом выше и замерла.
— Здравствуйте, Александр Валерьевич, — сказала мама Катерины.
Мальчик подбежал к отцу.
— Папа, я тебя ждал, очень ждал, я собрал машину из конструктора, хотел тебе показать, думал, что это ты, а тут какая-то девушка приходила, странная и красивая, почему-то заплакала и ушла.
— Да, приходила к тебе, Катя. Вы с ней не столкнулись? Только что ушла. Вы не могли разминуться.
— Какая девушка, мама? Мы никого не видели.
— Красивая, худющая, правда, молоденькая совсем. Волосы распущенные черные, глаза на пол-лица.
— Люба! — в один голос сказали Катерина и Александр Валерьевич.
— Кто такая Люба? — в свою очередь спросила Катина мать.
— Люба — моя дочь.
Дверь закрыли, и дальнейший разговор Люба не слышала. Она долго сидела на ступеньке и плакала, а потом пошла домой. Любе было физически плохо. Они ее предали. Почему?
Теперь она понимала, почему Катерина не приходила больше к ним домой. Она знала, где проводит время отец. Но почему ей не сказали? Она же не враг. Может, и в Америку ее отправили, чтобы не мешала? А она не собиралась мешать. Она была бы рада за них. Она бы хотела быть ближе к брату. Почему же они скрывают от нее брата? Люба чувствовала, что ее предали. Предали самые близкие люди.
Дома, тихо плача в подушку, Люба думала, как ей быть дальше. Жутко хотелось курить, но она не могла, это будет плохо для ее сына. Она была уверена, что у нее сын, он будет похож на ее Сашу. Будет такой же красивый, умный, высокий, стройный. Только Саше она про него ничего не скажет.
Это будет только ее сын. Если бы Саша хотел на ней жениться, он бы уже сказал ей об этом. А он ничего не говорит. И потом, он же врач, неужели он не замечает, что она беременна. Нет, она ничего ему не скажет, а потом уедет. Куда? Она сама не знала, но твердо была уверена, что уедет. А пока она может продолжать с ним встречаться, ей с ним очень хорошо и она его сильно-сильно любит… И все остальное не имеет никакого значения. Пока не имеет.
Люба не заметила, как уснула. Последнее время ей постоянно хотелось спать. А тут еще так перенервничала.
Когда девушка проснулась, рядом с ней на кровати сидел отец и нежно теребил ее черные кудри.
— Как ты, девочка? Ты уже все поняла? Когда мы с тобой уехали в Штаты, Катя была беременна, а когда я вернулся, было уже поздно. Люба, ее можно понять, она нормальная женщина и отказаться от ребенка в тридцать три года ради старого мужчины она не могла. Сначала Катя говорила, что он не мой, но ты же понимаешь, что это отговорка. Она мне никогда не изменяла. Я принял его. Он хороший мальчик, жалко, я не успею его вырастить…
— Папа, почему ты мне ничего не сказал?
— Ты была в Америке, я не знал, как ты отреагируешь. Прости, меньше всего я хотел обидеть тебя.
— Ты его любишь?
— Конечно, но тебя я люблю больше всех на свете.
Он обнял Любу, она прижалась к нему и снова заплакала. Так они просидели какое- то время. Слезы текли и текли. Люба никак не могла остановить их.
Отец как то странно посмотрел на нее и спросил.
— Ты с кем-то встречаешься? У тебя все в порядке?
— Да, но больше ни о чем не спрашивай, ладно? Я все сама.
— Хорошо, ты сама, но знай, что я рядом. Люба, ты можешь мне все рассказать, я не враг, я помогу тебе. — Отец поцеловал ее. — Пойдем ужинать, тебе есть надо.
Утро у Любы совсем не удалось. С пяти утра она не могла отойти от унитаза, тошнота и рвота не прекращались. Люба не знала что делать. Она уже не могла шевелиться, а надо было собираться в институт. В ванную вошел отец.
— Совсем плохо? Кто отец твоего ребенка? Давай, сделаю тебе укол. Будет легче.