— Спасибо, Александр Валерьевич.
Саша отдал распоряжение по организации одноместной палаты и о переводе Марины Сергеевны.
— Как только ее обустроите, дайте мне ее историю, и я ей займусь.
Саша пошел в палату к Зине. В женской палате лежало пять человек, при виде заведующего женщины попрятали еду, быстро навели порядок.
— Для вас что, режим — пустой звук? — спросил Саша
— Мы хотели девочку накормить, она явно голодная, — сказала женщина лет сорока с крайней койки. — Александр Борисович, а если у нее ничего не найдут, вы ее в детский дом отправите?
— Ладно. Хватит вам, найдем, куда отправить. Зина, пойдем в мой кабинет, поговорим.
— Александр Борисович, не сердитесь, вам не идет.
Зина послушно пошла за ним.
— Зина, ты в каком классе училась?
— Я в шестом, но в школу я почти не ходила. Учитель за синяки ругался, а отец меня каждый день бил. Леша со мной занимался, читать учил, считать.
— А Леша как учился?
— Леша хорошо учился, почти отлично, он к соседям сбегал, к Аршиновым, они его и кормили, и учили, а мне отец запретил к ним ходить, бил сильно, говорил, что Леша ему чужой, а я родная, что он из меня человека вырастит.
— А Аршиновы как живут? — вдруг спросил Саша. — Они ведь уже совсем старые. Сын к ним приезжает?
— Приезжает, хочет их в Алма-Ату забрать. У него там семья, дети. А вы Аршиновых откуда знаете?
— Это ведь они мне деньги на билет до Москвы дали, химию, физику со мной учили, в институт готовили.
— Так мы к вам ехали?
— Выходит, ко мне… Я посмотрел твои снимки, пневмония у тебя старая, в стадии выздоровления. В больнице тебе делать нечего. Сегодня ты переночуешь здесь, а затем я заберу тебя домой, потом через несколько дней мы заберем Алексея. Только давай сразу договоримся, в моей квартире ты без спроса ничего не берешь.
Ошеломленная Зина пошла в свою палату. Ничего себе, кем ее брат оказался, наверное, правда богатый.
Саше предстояло самое сложное — разговор с матерью. Он все медлил, все не решался пойти к ней. Пришла Люба.
— Ты у матери был?
— Нет. Пошли вместе?
— Сашка, ты трус! Но если так хочешь, пошли.
Они вдвоем вошли в палату. Марина Сергеевна увидела Сашу и разрыдалась.
— Здравствуй, мама, извини, я тебя сразу не узнал. Твой муж умер, я его похороню где-нибудь, Зину заберу домой. Алексей почти в порядке, пока в реанимации, завтра его переведут в палату. Ты спрашивала обо мне… Я женат, вот моя жена, Люба Корецкая, у нас есть сын, ему четыре года. Извини, сегодня я больше к тебе не зайду. До свидания.
Завтра наступило как-то слишком быстро. У Саши болела голова, мысли путались. Перед ним стоял только один вопрос: «Что делать?» Хорошо, Алексей и Зина будут жить с ними, Корецкий дал на это добро, то есть сам предложил. А мать? Она алкоголичка, он не помнил ее трезвой с тех пор, как уехал отец. Она начала пить до того, как ее арестовали, он не знал, пила ли она в тюрьме, а потом в поезде и в Шахтинске он ее трезвой вообще не видел. Воспоминания нахлынули потоком. Саша вспомнил отца, вспомнил их скандалы с матерью. Вспомнил, как отец уезжал на конференцию в Мадрид, как подошел к нему и просто обнял, не сказал ничего, даже не попрощался. Вспомнил, как его, двенадцатилетнего мальчишку, допрашивали в органах, как они приехали в Казахстан, как этот тюремщик у него на глазах насиловал пьяную мать, как он закрывал Алешке глаза, чтобы тот ничего не видел. Как рассказывал Алешке сказки, которые сам выдумывал. Вспомнил, как пьяная мать родила Зину, она даже не поняла, что произошло. Родила и уснула, а Саша сам обрезал пуповину, обмыл ребенка, завернул и понес в больницу. Вспомнил, как сам попробовал пить самогон, как сосед Аршинов приводил его в чувство, потом долго-долго с ним говорил о том, что будущее зависит от нас, мы сами его делаем таким, каким видим, мечтаем. Он вспомнил, как рассказал, что, живя в Москве, хотел стать врачом, а теперь все зря, а Аршинов сказал, что нужно просто хорошо учиться, что он с женой будет с ним дополнительно заниматься, и Саша обязательно воплотит свою мечту в жизнь. Саша вспомнил, как бегал разгружать вагоны, помогал копать огороды, работал летом на стройках и копил все копейки и рубли, которые мог заработать на билет в Москву. Саша вспомнил, как послал Аршиновым деньги с первой врачебной зарплаты, как написал им письмо с благодарностью, как получил ответ. Он хранил их письмо как память. Но больше им не писал. Почему? Наверно, потому что они были частью его прошлого, которое ему было неприятно, он вырвался из него и постарался забыть. А теперь это прошлое становилось настоящим и будущим.