— Глеб, ты знаешь, что у меня есть сын?
— Да, мне говорили. Он в порядке?
— Да, с ним все хорошо. Полтора месяца назад умер его отец, мой муж — академик Корецкий.
— Подожди, Катя, Корецкому было восемьдесят. Да, он великий ученный, но ты и он? Я даже подумать не мог. Ладно, это твое дело. Насколько я могу судить, ты переживаешь, твой сын тоже, но вам не нужна моя помощь. Тогда кому?
— Любе, Любе Корецкой.
— Любе? Интересно, я знаю ее… Отец приводил ее на консультацию, когда ей было четыре года. Ее поведение его беспокоило. Приводил он ее, естественно, не ко мне, а к моему руководителю, я только начал работать. Я запомнил ее потому, что у нее интеллект намного выше, чем у обычных людей. У девочки непростая судьба, она подвергалась негативному психологическому воздействию еще в утробе матери. Отец у нее тоже не подарок. Прости. Но мы ее тестировали, поняли, что ей нужно, и он смог решить проблему. До двенадцати лет мы каждые полгода беседовали с ней. Она оставалась гениальной и была в порядке. Затем он отправил ее в Америку. Через четыре года он привез ее домой, она прошла курс психотерапии для лечения наркотической зависимости. Она достаточно легко отказалась от наркотиков, но не смогла бросить курить и уменьшить количество кофе. Как видишь, я хорошо знаю твою падчерицу. Больше мы ее не видели. Я как-то случайно встретил Корецкого в министерстве, он сказал, что у нее все хорошо, что она замужем, у нее ребенок, она защитилась. Что случилось с девочкой теперь?
— У нее умер отец.
— А до этого?
— Эклампсия, пришлось делать кесарево в тридцать недель. Ребенок выжил, но чего это стоило!
— Что она делает? В чем ее проблема?
— Она ушла в себя, ее не волнуют даже дети. Она нуждается в постороннем уходе.
— Кто ее муж? Он с ней?
— Да, конечно. Он любит ее. Ее муж — профессор Борисов. Я прошу тебя, Глеб, ты должен молчать об этом. Твое слово может разрушить их карьеры, сломать семью, сделать несчастными двух маленьких детей.
— Катя, я молчал всегда, теперь тем более. Не волнуйся. Мне надо ее увидеть.
Двери открыла Марина Сергеевна.
— Добрый день. Потише, пожалуйста, Мариша уснула. Кричала два с половиной часа. Она теперь ест только ночью и утром, когда Саша ее кормит. Я хоть ночью сплю, а у Саши не получается. Он высох совсем, круги под глазами и что-то он пьет, какие-то таблетки. Мне его жалко, свалится, что делать с детьми. Я не тот человек, кто им нужен, я своих не воспитывала. Екатерина Семеновна, сделайте что-нибудь.
— Где Люба?
— Как обычно, в кабинете отца. Вот угораздило моего сына жениться на ненормальной. Она и так меня не очень жаловала, скорей терпела. Будто ей с Сашей жилось плохо! Он ее чуть ли не на руках носит, где еще такого мужа найдешь? А она неблагодарная. Сидит теперь там закрывшись, а я с девочкой справиться не могу.
— Да, Катя, я понимаю, тут причина не одна. Кстати, она какой врач?
— Хирург.
— То есть постоянные стрессы. Ладно, пойдем к ней.
Они вошли в кабинет. Тяжелые шторы были закрыты. В комнате темно, на диване сидела Люба, она смотрела в никуда. Первым делом Глеб открыл шторы. Люба не шевельнулась.
— Катя, оставь нас вдвоем. Не заходи, с ней все будет хорошо, сейчас я заставлю ее выйти из своей конуры, а дальше попробую поговорить.
Катерина ушла на кухню, стала готовить еду. К ней пришел Валерка. Они разговаривали, когда с работы вернулся Саша. Он направился в кабинет, открыл двери и остолбенел. Люба разговаривала с каким-то мужчиной. Ее лицо было все в слезах, она всхлипывала, но она говорила. Она общалась, она была живой.
— Добрый день. Извините, вы кто?
— Я Глеб Ефимович. А вы Александр?
— Да. Люба, ты кушать хочешь? Или, может, принести воды?
— Сядь рядом. Где Мариша?
— Еще не знаю, но в доме тихо, наверно, спит.
Он сел рядом с ней, обнял. Она прильнула к его плечу и мгновенно уснула.
— Глеб Ефимович, вы совершили чудо.
— Положите ее в кровать и закройте эту комнату на ключ. Вы раньше не могли попросить помощи?
— Я не знал, к кому обратиться. Это очень деликатный вопрос, а Люба слишком талантлива.
После того, как все поели, Глеб обратился к Борисову:
— Александр, не отказывайтесь от моей помощи, вам тоже нужно со мной поговорить.
— Может быть.
Глеб провожал Катерину домой.
— Катя, сегодня я пожалел, что мы расстались. Надо было смириться с твоей работой, и у меня была бы семья.