– Это ты не начинай! Ваш пожар полыхает на весь остров, – рассмеялась она звонко. – Как окажешься с вами рядом, аж не по себе становится от взглядов этих ваших наэлектризованных.
– Каких-каких взглядов?
– Ты меня поняла!
Может быть, я и понимала, но до конца в нас с Ветровым не верила. Только это не помешало хохотать с Настей в два голоса ровно до тех пор, пока апатия, преследовавшая все последние дни, не накрыла меня вновь.
– Если на чистоту, – заговорила я тише и откровеннее, – у нас и правда не все гладко.
– Ты себя накручиваешь, Алис.
– С чего ты решила?
Она пожала плечами.
– Ясно видно же. Фил – открытый. Он не стесняется проявлять чувства, и ему плевать, что о нем подумают окружающие. А ты явно из другого теста, это заметно со стороны.
– Что?
– Ну даже как ты напрягаешься каждый раз, когда он тебя обнимает при посторонних.
Черт, неужели все мои сомнения и вправду были так заметны со стороны? Я ведь думала, спрятала их глубоко, а на деле оказалось, что нет. Если это правда было так видно, если Фил тоже мог читать меня как открытую книгу, может, в этом была причина? Может, поэтому он странно себя вел?
– Я пытаюсь, – прошептала я, стиснув кулаки, – пытаюсь разобраться в себе и в своих чувствах к нему, но он совсем мне не помогает! Мне стоит только расслабиться, как он выкидывает очередной финт и уничтожает всю уверенность в завтрашнем дне. Я боюсь. Мне так страшно! Больше всего из-за того, что нет никакого понимания, что нас ждет.
– Ну тебе придется решить, – озвучивая то, что я боялась признать, Настя больше не казалась мне наивной девчонкой, – или плыть по течению, пусть и очень бурному, но дальше, или выбраться из воды, пока не снесло в океан.
Она подобрала шикарные слова, чтобы красиво обозвать простой страх.
– Если бы все было так просто, – выдохнула я.
– Ха, ты выбрала не самый простой экземпляр. Молодой, горячий – гремучая смесь.
– Слишком молодой.
– Алис, это заботит только тебя. Ну правда. Всем плевать. А на тех, кому не плевать, тебе должно быть плевать. Я вижу, как он смотрит на тебя, с какой любовью о тебе говорит – разве это не главное? То, что чувствуете вы сами? – она удивляла меня все больше, говорила так вдохновляюще, что хотелось безоговорочно верить ей. – Приехать на другой конец света для мужчины – это настоящий поступок. Особенно для такого молодого, – выделила она голосом, – как Феликс.
Где-то глубоко в голове я все это прекрасно понимала и без нее, но, видимо, растерялась перед лицом первой любви. Да, в свои тридцать я вдруг осознала, что раньше ничего подобного не испытывала. Это пугало и одновременно с тем придавало сил.
К вечеру я немного привела мысли в порядок и успокоила нервы. Фил, конечно, помог – самым действенным способом. К тому времени, как мы добрались до очередного странного заведения из списка Ветрова, я была расслаблена и получала удовольствие от ласковых рук, которые кружили меня в зажигательном танце на зависть толпе – все-таки спортивно-бальное детство прошло недаром. И да, судя по всему, сегодня у нас был вечер бачаты.
Я двигалась навстречу Филу, а он чувствовал, предугадывал каждый мой шаг. Я наслаждалась каждым мгновением, позабыв обо всем – даже о том, что через несколько дней нас ждет серая реальность и суровая русская зима. Здесь были только я, он и музыка между нами.
Когда доиграли последние аккорды мелодии, Фил громко захлопал в ладоши и широко мне улыбнулся. Музыканты объявили перерыв, и я собралась вернуться к нашему столику, чтобы выпить пару глотков воды, вот только Феликс меня не отпустил. Он, создавая вакуум для нас двоих, пробирающим до дрожи голосом запел на ухо знакомые слова.
– Немного потанцуй со мной, – ласкал он звуками мою шею, и я поняла, что пропадаю.
Гул толпы стих, а сексуальный шепот стал оглушительным. Я прямо в эти мгновения исчезала из этого бара, с этой планеты. Я чувствовала это и раньше, но, в первый раз отбросив сомнения, я признала – сердце попало в капкан. И сколько бы я ни сопротивлялась, ни вырывалась из него или искала причины уйти, все было бесполезно, потому что имелась одна очень важная причина остаться. Я любила Фила. Чертовски сильно, как никого и никогда прежде. Это беспредельно огромное чувство разрывало радугой изнутри, оно распирало грудь и давило на ребра.