Начальник охраны Ветровых связался с Эдуардом по моей просьбе. Он что-то долго с ним обсуждал, но все же усадил меня в бронированный джип и отвез далеко за город к отцу Фила, который от и до выполнил обещание помочь.
Всего за несколько дней за меня собрали все необходимые документы для оформления визы, и уже в понедельник я была на собеседовании в Москве. А после всех формальностей, прогулки по столице и посещения Третьяковки – стыдно признаться, что ни разу в жизни не была там раньше – с готовым для поездки загранпаспортом я летела на крыльях любви к Феликсу. Ну или как летела – ползла, судя по растягивающейся на часы задержке. Все ведь не могло быть так просто, да?
Хотя просто и не было. Вспомнить даже, как сложно оказалось решиться положить на стол Верховинскому заявление на увольнение. Тот ничего и слышать не хотел: выбросил бумагу в урну, а меня выгнал взашей. Когда я набралась смелости повторить заход, он расхохотался мне в лицо. Переговорить все-таки согласился, но от нового заявления тоже избавился – разорвал его пополам.
Спустя час ярых споров мы с ним пришли к мировому соглашению: мне отвели срок до нового года, чтобы я успела решить все свои проблемы, а пока я могла работать удаленно за половину оклада, но в обязательном порядке должна была оставаться на связи. И конечно я упомянула, что мое решение, скорее всего, останется прежним, тогда мужчина устало выдохнул и заявил, что незаменимых людей все же нет, но он очень бы не хотел подрывать имидж авиакомпании, передоверив кому-то наш отдел.
Около часа дня я наконец села в самолет. Перелет показался мне неприлично долгим: несмотря на билеты в бизнес-класс, три бокала вина и идеальную подборку усыпляющего кино, я так и не смогла полноценно отдохнуть. Мне достался лишь рваный сон, в котором я бежала за Феликсом и никак не могла его догнать.
Прилетела я аж на семь часов позже плана. Времени оставалось в обрез – игра начиналась в восемь, а на часах было уже больше пяти. Телефон, поймав вай-фай, просигналил десятком сообщений от Фила – тот даже фотки с тренировки мне скинул, но я оставила их без ответа. Раз затеяла сюрприз, решила держаться до конца. Хотя устоять было сложно.
Двадцать два месяца
Глобусы бесятся,
Люди прощаются,
Но не возвращаются.
Земфира не затыкалась в моей голове уже даже без наушников. Я напевала песню под нос, пока ловила желтое такси – прям как в фильмах! – и отбивалась от назойливого мужчины, решившего, что ему машина отчего-то нужнее. Оказалось, русский мат творит чудеса и известен во всем мире. Мужчина, услышав меня, понял суть без перевода. Он испуганно закричал «Russians», перекрестился и оставил мое такси в покое – так бы сразу.
Навигатор показывал ехать сорок-пятьдесят минут, но уже где-то на середине пути я поняла, что вместе с ним глубоко ошиблась – пробки в городе растянулись нешуточные, а мы еще на свои жаловались. Все познавалось в сравнении.
Нам вроде бы и оставалось каких-то пять километров, но машины не двигались уже минут пятнадцать и, кажется, не собирались стартовать еще долго. А игра начиналась через полчаса! Я минуты три нервно барабанила пальцами по дверной ручке автомобиля, а потом все же решилась: наушники, рюкзак, Земфира. Я выскочила из машины и просто помчалась вперед.
Ты не отпускай меня,
Не опускай.
Не отпускай меня,
Вдруг кто увидит.
Я успела. Прямо к самому началу успела – вся потная, красная, с рваным дыханием, но здесь. Я это сделала, черт возьми! Самой с трудом верилось.
Купив воды, чтобы не сдохнуть от жажды, я протиснулась на последний ряд восточного крыла – спасибо отцу Фила за билеты – в надежде отыскать Ветрова среди игроков. Заметила, но не сразу. Я ничего не смыслила в баскетболе, но Феликс бесспорно был одним из лучших. По крайней мере, то, как раз за разом он рвал прыжками воздух и забрасывал мяч в кольцо, высоко оценили и комментаторы, и ревущие трибуны. А после его точного броска из-за трехочковой линии парни из команды и вовсе бросились его обнимать – я им тихо завидовала.
Перед очередным перерывом мне внезапно стало не по себе. Что я здесь забыла? Фил слишком шикарно вписывался в этот мир, а вот я, напротив, казалась чужой во всем. Меня пробивал озноб – сомнения подкрадывались все ближе, топили с головой, но я все еще держалась, напоминая себе, что в окружение Антона я вписывалась прекрасно, только вот счастья мне это не принесло.