Изящно закинув ногу на ногу, Джемма достает из сумочки белую ручку и, прикусив пластиковый кончик зубами, начинает ознакомительную лекцию для меня.
— Сейчас будет занятие по Английскому, преподавательница настоящая грымза. Поболтать нам здесь точно не удастся. А вот после, будет большой перерыв, пойдем в кафетерий и поболтаем по-человечески. Я тебе все покажу и со всеми познакомлю! — воодушевленно тараторит девушка, и мне не остается ничего другого, кроме как согласится на ее предложение.
Она кажется мне приятным человеком. Возможно, мы с ней действительно сможем подружиться.
В этот момент широкой шаркающей походкой в аудиторию вплывает тучная женщина, лет 55. Ее темные волосы, испещренные седыми прядями, были собраны в тугой пучок на затылке. На носу сидели круглые очки с эффектом лупы в толстой оправе, а губы были неестественно сжаты в тонкую белую полоску.
Она окатывает аудиторию пристальным взглядом, источая ауру пренебрежения и брезгливости ко всем находящимся в этом помещении людям. А затем, подходит к доске, берет в руки красный маркер и с громким противный царапающим звуком выводит крупными буквами на глянцевой поверхности свое имя: Мисс Деймон*.
От ее имени мне становиться не по себе: по телу пробегает стая мурашек, и я невольно вздрагиваю.
На большой перемене мы все же отправляемся в кафетерий, который, к слову, больше походил на неплохой ресторанчик. Разнообразие блюд, закусок и напитков тут было ошеломительным. Предлагалось даже печатное меню на 15 страниц, но я, как истинный консерватор, беру себе стандартный набор любимого перекуса: горячий шоколад и ванильный кекс с черникой.
Мы с Джеммой и девчонками присаживаемся за центральный стол, который, по странному совпадению, оказался свободен, несмотря на то, что помещение кафетерия было забито под завязку, а некоторым студентам даже не хватило стульев, чтобы элементарно поесть сидя.
Как только мы садимся, к нам то и дело начинают подплывать разные люди, в основном девчонки, чтобы о чем-то переговорить с Джеммой. Она же, с сухим подобием улыбки, больше напоминающей усталую ухмылку, бросает им односложные ответы, давая понять, что в общении не заинтересована.
Когда поток желающих “пообщаться” стихает, блондинка переключает свое внимание на меня.
— Ну, рассказывай, Аврора, как тебе в нашем городе? И в университете? Ты кстати уже вступила в какой-то студенческий клуб? Если нет, я могу порекомендовать тебе парочку хороших вариантов, — протягивает Джем, изящно поигрывая бровями.
— Нет, в клуб я не вступила, и пока, честно говоря, не планирую. Хочу освоиться, уделить побольше внимания учебе, а потом посмотрим, — отвечаю я, словив пару хохотков со стороны подруг Джеммы, на что она отвечает им суровым предупреждающим взглядом, — А город мне очень понравился, я давно мечтала сюда переехать, да и университет выглядит невероятно впечатляюще!
Закончив свою тираду, я облегченно выдыхаю, и отпиваю немного горячего шоколада из стаканчика, мгновенно взвизгивая от неожиданности, так как напиток оказывается очень- очень горячим! Дернувшись, я роняю стакан с жидкостью, и тот с грохотом падает на пол, оставляя после себя медленно растекающуюся коричневую лужицу.
— Ого, кое-кто так разнервничался в первый учебный день, что схватил приступ недержания? — орет гнусавым голосом кто-то позади нас, и кафетерий разражается диким хохотом со всех сторон.
Я же, мгновенно ощущаю, как мои щеки загораются от смущения, становясь пунцовыми, а глаза покалывают от нарастающего желания расплакаться. Я сжимаю руки в кулаки и прикусываю щеку изнутри до металлического привкуса, чтобы отогнать от себя желание позорно разрыдаться на глазах у всего университета. Собравшись с духом, и словив волну решимости я вскидываю взгляд и высекаю из толпы смеющихся придурков того, чья ухмылка буквально искрит чувством собственной важности и превосходства.
Я подхожу к нему, наклоняюсь над забитым жестяными банками столом, уперев в него руки, и расхожусь в самой широкой и едкой своей улыбке, отвечая ему:
— Слушай, я понимаю, что ты, как никто другой, знаком с проблемой недержания, но обычно, такую информацию оставляют за закрытыми дверьми отчего дома, а не делятся неприятными подробностями своей личной жизни во всеуслышание.