— Мы вряд ли будем иметь детей, — улыбнулась стражница, — хотя Ольва и говорила об этом.
— Она… говорила? — прошептала Синувирстивиэль, изумившись.
— Да… она шутила, что будущее наших народов — только в смешении, и что раз Эру и Ауле устроили нас одинаково… ну… то этим нельзя пренебрегать, — застенчиво улыбнулась Тауриэль. Синувирстивиэль непроизвольно повернулась и посмотрела на Элронда. Покачала головой.
— Она говорила… что же, Тауриэль. Я полагаю, если ты и твой принц выразите желание обоюдно, я сумею подобрать для вас песни… и снадобья. Но я представить не могу, что из этого выйдет, — задумчиво сказала Виэль. — Тебе может прийтись очень трудно. Полуэльфов-полугномов никогда не случалось. С людьми — да, и даже про полуросликов ходят слухи, что есть у них семья, когда-то слившаяся с Перворожденными… так отчего бы…
— Ты знаешь, что ты даешь мне силы? — серьезно спросила Тауриэль. — Не надеяться на чудо, нет. Ты даешь мне силы потому, что такими словами поддерживаешь мой выбор — и мою любовь, сложную для всех… даже для меня и для Кили. Я думала, я сбегу из Эребора, и попрошу убежища у лорда Элронда, чтобы пресечь любые попытки видеться. Но теперь… теперь мне нравится Дейл. Виэль… — эльфийки нежно обнялись.
И через плечо Синувирстивиэль Тауриэль увидела, что Трандуил поднялся… и предлагает руку Ольве.
Так или иначе, именно их танца ждали все.
Даже Глорфиндейл открыл глаза и опрокинул, наконец, кубок, который держал так долго — глотнул залпом, как будто страдал от жажды и не опустошил только что треть личных запасов Барда.
Музыканты воспряли; к Виэль подошел Бард, к Тауриэль — Элронд. Мэглин уже стоял на своем посту у двери.
И снова присутствующие ощутили нечто, что растекалось по залу от взглядов, от соединения рук короля эльфов и иноземки. Ошибки быть не могло — эта сила существовала, и ее можно было пить, как пьют в жару прохладную воду родника, смакуя каждый глоток… Ольва едва заметно отставала — фигур танца она не знала, но было видно, что Владыка направляет ее самыми кончиками пальцев, не прикасаясь сильнее — так направляют хорошо выезженную лошадь, едва притрагиваясь к тончайшим шелковым поводьям. Девушка двигалась в своем удивительном непристойном платье, наполовину прикрыв глаза, и отдаваясь музыке так самозабвенно, что Элронд, в конце концов, смутился настолько, что переменил фигуру, и оказался спиной к происходящему, чтобы не видеть. Тауриэль же, наоборот, смотрела как на чудо, и губы ее были приоткрыты.
А Глорфиндейл просто не сводил взора.
Единственный танец.
— Благодарю за трапезу, — сказал Трандуил, когда музыка нехотя стихла, — я отправляюсь в покои.
Три короля раскланялись…
И повелитель лесных эльфов вышел, высоко удерживая на предплечье руку Ольвы.
Оставшиеся выдохнули — словно унесли светильник…
Отправился спать на сеновал, поближе к Светозару, волшебник. Оказалось, пора отдыхать и Сигрид, которая забрала к себе в спальню Тауриэль, подчиняясь тихой просьбе отца — не оставлять гостью одну с ее думами. Тенгель решил ночевать во дворце; слуги проводили в покои его и Элронда. Глорфиндейл громко сообщил потолку, что более удобного кресла ему давно не попадалось; Бард принял к сведению, что витязя лучше не тревожить перемещениями. Это казалось весьма разумным.
Король Дейла, достойно разместив гостей, негромко посмеивался:
— Возрожденный город неплохо начал, как ты думаешь, Синувирстивиэль? Три короля… и почти что бал. Бал надежд, сказал бы я…
— Достойный град достойного правителя, — тихо ответила она. — Ужин и бал, достойные королей.
— Целительница… каким ты видишь свое место тут, в Дейле?
— Я уже отвечала. Я буду возле тебя, король Бард… помогать, сколь смогу, в труде и заботах. Я возьму девочек в обучение, чтобы к середине человеческой жизни они постигли тайны врачевания. Йаванна дала нам множество целебных растений… и я не вижу дурного в том, чтобы передать ее секреты людям, хотя ранее и не думала о наставничестве.
— Это прекрасно, Виэль. Я рад каждому дню, который ты проведешь тут. Но…
Бард взял обе тонкие руки эльфийки в свои. Если от тех, двоих, идут такие силы — это следовало использовать и на разрушение еще одного ледяного бастиона.
Синувирстивиэль посмотрела на свои тонкие пальцы, лежащие в руках Барда.
— Виэль, городу нужна королева. Виэль… я мог бы говорить о союзе Леса и людей… но я скажу иначе. Мне нужна королева. Утром Трандуил будет расположен выслушать такую просьбу. Что скажешь ты?
Синувирстивиэль, которая в беседе с Элрондом была куда как более уверена в своем выборе и решительна, смутилась; скулы и кончики заостренных ушей ее порозовели.
Не зная, куда спрятать лицо, она спрятала его на груди Барда, в шитье его кафтана. Руки мужчины легли на тонкие плечи эльфийки.
Мэглин неслышной тенью прошел до дверей покоев Трандуила, следуя за прекрасной парой, и встал на страже; но уже через минуту его сменил отдохнувший Лантир. Черноволосый нолдо сжал плечо лесного эльфа, и покачал головой — иди. Эта ночь не твоя.
***
Ветка подумала, что должна бы помнить о приличиях, в которые ее, как неразумного котенка, все тыкают и тыкают носом — например, она хоть и присела в прощальном реверансе, но ушла с Трандуилом молча, на глазах у всех, и даже не попытавшись изобразить, что идет в свою комнату.
Но думать о приличиях не хотелось — хотелось свободы, дикой, ничем не ограниченной, а потому — завтра, все завтра. Семь бед, один ответ, как говорят русичи.
И едва закрылись двустворчатые двери покоев, предложенных королю Сумеречного леса, Ветка, резко повернувшись к Трандуилу, замерла. Все попытки быть если не величественной, то хотя бы сдержанной, провалились; девушка тяжело дышала, готовая броситься на шею эльфу.
А вот король словно обрел за время ужина большее спокойствие. Отступил на расстояние вытянутых рук, продолжая удерживать самые кончики Веткиных пальцев… и рассматривал ее, с обычным выражением отчужденности и замкнутости. Но Ветка знала теперь больше — и смотрела не на резные черты лица, а в глубину глаз, где на дне голубого сияния плескались золотые капли. Теплые, страстные капли… желания. Да. Точно.
Хочет рассмотреть?
Ветка коротко вздохнула, облизала губы, и отняла руку — бросила пальцы поверх юбок, чуть отставив локти, вызывая в памяти образы тонких, изящных дрезденских фарфоровых статуэток принцесс и красавиц. Подняла подбородок, развернула плечи так, чтобы вдоль спины углубилась ложбинка, скрывая бусинки позвоночника, даже чуть приподнялась на цыпочках, и замерла. Ну вот, пожалуйста.
Уши не проколоты, колец и браслетов тоже нет — единственный бриллиант, дар Железных холмов, нестерпимо пылает возле ключиц. И коричневое платье, переливающееся сорока оттенками золота и тепла.
Король эльфов медленно пошел вокруг. Ветка старалась не поворачиваться за ним, только чуть наклонила голову набок. Голодная диета, да и вообще неспокойный режим последнего времени позволяли ей испытывать полнейшую уверенность в четкости линий подбородка.
— Я не думал… — начал Трандуил, и замолчал. Ветка улыбнулась.
Король шагнул к ней сзади — стоять, не поворачиваться. Не дергаться, замереть.
Ветка услышала шуршание замши, и поняла, что Трандуил снял куртку — и все равно не повернулась, хотя сердце стучало разом в горле и в паху.
Затем к ее спине прикоснулись сильные пальцы — платье сдерживал ряд золотых пуговичек, от декольте и до копчика, туго утягивавших лиф. Шнуровки или корсета тут не было. Зверски неудобных, мелких пуговичек, застегнуть или расстегнуть которые самостоятельно не было никакой возможности.
Их было двадцать пять.
Ветка считала каждую, когда очередную расстегивали пальцы короля эльфов… считала, произнося число губами, еле слышно, уже почти теряя сознание, уже почти ничего не соображая. Только распустила узел пояска с эреборской бляхой.