Просто пуговицы. Просто одежда.
Просто буквы, из которых складываются слова…
Просто слова, из которых складываются судьбы.
Платье упало волной к ногам; Ветка повернулась. И снова эльф удержал ее в полушаге, рассматривая наготу в свете свечей. О, свечи — живой огонь всегда добр к человеку…
Как воспринимал король эльфов то, что видел, можно было догадаться. Губы его приоткрылись, а щеки едва заметно порозовели.
Он коснулся кончиками пальцев коротких, растрепанных завитков волос, щек, бриллианта на шее, губ, сосков, плоского живота. Произнес несколько слов на эльфийском наречии… и легко рассмеялся.
— Ольва, ты не знаешь синдарина… я буду говорить тебе, а ты даже не поймешь, что именно, если я не переведу…
Ветка улыбнулась.
— Я отлично все понимаю…
Трандуил подхватил девушку на руки, и коротко прокружив по комнате, посадил на кровать. Стянул сапожки, бросил — Ветка поняла, что можно оживать. Нужно оживать. Сеанс привыкания завершен.
— Трандуил…
— Ольва…
========== Глава 26. Вместе ==========
Ветка бросилась к своему эльфу, и прижалась, считая, что она в проигрыше. Она была обнажена, она позировала — а он, он все еще оставался в тонкой сорочке, в штанах, скрывая свои ослепительные плечи, плоский живот с изящным неглубоким пупком, длинные ноги всадника. Потянулась наверх, и король подхватил ее сильными руками под ягодицы, приподнял.
На его лице сменялись выражения, как отблески солнца на поверхности бегущей воды — вот короткая улыбка, как будто он не верит сам себе; вот губы полуоткрыты, в голубых глазах изумление; вот снова улыбка — и снова страсть, и на дне голубых глаз пылает расплавленное золото.
Интересно, а в ее глазах так же пляшет небесная синь, отражая его благородство?..
— Именно… — шепот в самое ухо, — именно… я вижу себя в твоих глазах так же, как ты себя — в моих…
Нет, больше никаких слов; Ветка бережно обняла лицо Трандуила пальцами и прильнула в поцелуе. Ей казалось, она никогда не напьется. Ей казалось, она никогда не надышится.
Трандуил разрывался между желанием немедленно войти в ее тело — и желанием насладиться ожиданием. Он стискивал ягодицы Ветки, покачивая ее, прижимая к себе, отвечал на поцелуй; и наконец, выбрал, бережно посадил девушку на ложе. Потянул со своих плеч сорочку…
Ветка вскочила на ложе на ноги — и бросилась помогать. Ей так нравилась эта тонкая ткань, расшитая изящными позументами у ворота, у манжет; ей так нравилось, как шелк скользит, открывая, облизывая торс и широкие плечи Владыки. Ей нравилось; и ей нравилось раздевать этого мужчину. И ничто не останавливало, ничто не являлось препятствием желанию, ничто.
И сейчас здесь не было Владыки; Ветка это отчего-то ощущала особенно остро. Были двое, для которых остановилось время. Вселенная замкнулась стенами комнаты, очерченным кругом света трех чуть вздрагивающих восковых свечей, источавших еле заметный запах меда и лета. Пусть эта комната была в чужом городе, в чужом дворце; но она была их.
Все было можно. Любые границы отодвинулись, а разрешение, внутреннее приближение друг к другу стало таким, что превратилось в слияние душ.
Венец на челе лесного короля после возни с одеждой сбился; Ветка бросила сорочку, сняла светлое украшение совсем, и, стоя на кровати, разгладила серебряные пряди, пропуская их между пальцев. Трандуил, оставаясь на полу, обнял ее за бедра, прижавшись лицом, поцелуем к коже между грудей, и ниже — к животу. Повернул голову и выдохнул, и его низкий голос немного дрожал:
— Так что же я сказал? Что?..
— Что-то о том, что ты чувствуешь, — прошептала Ветка. — Не обо мне, о себе, что-то вроде того, что тебе хорошо, но непривычно…
Владыка вскинул сияющие глаза, чуть улыбнулся. Ветка шепнула:
— Не переведешь?..
— Нет… ты поняла достаточно…
— Тогда…
Девушка спрыгнула с кровати и толкнула эльфа в грудь. Трандуил послушался и упал на спину на ложе, растянулся, раскинув руки. Ветка, хмыкнув, провела руками по его ноге — от паха до сапога. Король изогнулся, как от щекотки, подбирая живот, напрягая спину; закусив губу, резко повернув голову — но не мешал. Серебряные волосы засыпали его лицо и ключицы.
Ветка стянула один сапог… так же медленно — другой. И попробовала без спешки приступить к штанам короля. Скомкала движения, заторопилась; желание ударило резко, на плавность и адекватную борьбу с завязками не хватило терпения.
Трандуил помог, сбросил одежду, улыбнувшись; затем перекатился — растянулся уже не поперек, а вдоль ложа на спине, Ветка бросилась ему на грудь.
Легла, целуя, проводя пальцами по лицу; иногда говорила какие-то слова, которые нельзя было не сказать — мой, ты прекрасен, о Владыка, я счастлива, валар, валар. Обхватила голову короля двумя руками, прижала к груди, к нежному промежутку между холмиками; а эльф гладил пальцами ее спину, ее шею, ягодицы, и уже торопил, нажимая на бедра, спуская ее к себе, намекая на жаждущую мужскую плоть.
Ветка подалась, двинулась, последними прикосновениями лаская лицо — надо же, левая щека словно немая, она отвечает на нежность намного слабее, ему приятнее прикосновения и поцелуи справа… Трандуил широко раскрыл глаза, словно в очередной раз поразившись чему-то; плеснула невозможная голубизна. Ветка, упершись руками в грудь короля, отдала бедра во власть его рук, выпрямилась — и он медленно, медленно вошел снизу, чуть помогая пальцами, опуская девушку на себя.
Рваные, угловатые кусочки счастья, которые они уже успели кинуть друг другу на пустоши, и здесь, в Дейле, едва дождавшись возможности соприкоснуться, едва приблизившись, сменились осознанностью и доверием. Ветка снова выпрямилась — день такой, держать спинку, а еще — смотреть и показывать; и упруго подстроилась к движениям мужчины, бережным, глубоким толчкам. Расслабиться полностью, будучи всадницей, не получалось; но ощущения были еще ярче, еще более умопомрачительными — Ветка видела, что полностью отдался он, не сводя взора с места слияния их плоти, вздыхал полуоткрытым ртом в такт движениям, затенив голубые сияющие глаза черными ресницами. Она жила его взглядом, даже не представляя себе, что для короля эльфов может означать это соединение, это место соприкосновения двух миров, этот невозможный союз хроа.
Его руки, плечи; его мраморное тело сияло и билось могучим пульсом — вот, вот здесь, на этом ложе, в отблесках золотых свечей.
И она помогала ему ожить. Она!
Ее ресницы снова были мокрыми.
Ветка и сама не поняла, как такое случилось — она не была готова, ей было мало, еще слишком рано, но она закричала, закричала во весь голос, и выгнулась назад — так, что ее грудь обратилась вверх, а волосы, будь они длинными, упали бы на колени Трандуила. За талию ее подхватили сильные руки, не дав окончательно потеряться; а Ветка пульсировала, билась, сжимая его внутри, все сильнее, сильнее, и ей показалось, что ее король тоже вскрикнул. Нет, нет, не показалось, она слышала его голос, слышала…
Ветка уже отличила эти ощущения от прочих — когда внутри ее естества мужчина взрывается влажным огнем, в котором сосредоточена жизнь… и упала на грудь Трандуила, всхлипывая и хныкая от счастья. Его кожа осталась сухой и бархатистой, лишь на лбу выступило немного испарины, а вот сама Ветка была влажной, но настолько горячей, что быстро сохла — и все же, в мире без дезодорантов это был пот, естественный для живого тела.
В уединенную комнату?.. Наверное, но не сейчас. Сейчас — поцелуи. Сейчас невозможно оторваться. Невозможно разорвать прикосновение.
И Владыка был совершенно с ней согласен.
Вернулась способность слышать — оказалось, и он говорит отрывистые, короткие слова на синдарине. Ласкает ее губы, рот изнутри, язык — и вот уже шею, мочку, поворачивая ее голову жесткими пальцами; пробрался с поцелуем внутрь круглого человеческого уха. Стало горячо и щекотно, Ветка хихикала, и извивалась, ощущая, как твердые пальцы пересчитывают бусинки ее позвоночника, ребра, гладят кожу.