— Синувирстивиэль… неужели всю твою жизнь тебя никто не целовал? Ты так… так…
— Целовали, и много, — отрезала Виэль. — У эльфов приняты и объятия, и поцелуи, и нагота при купании, и многое, о чем не знают люди. Мы живем в первую очередь жизнью фэа, а не хроа. Да, спасибо, мне очень приятно… но я поражена по другой причине.
— А? — а он-то улетел от нежности и счастья… Бард начал посмеиваться. — По какой же?..
— Ты… ты же убил дракона, старого Смауга, верно?
— Было дело, — усмехнулся Бард.
— А ты… и плечо так зажило… так… — Ушки Виэль и вовсе насторожились. — С помощью поцелуя я иногда узнаю, как лучше помочь страждущему.
— Ты целуешь… тех, кого лечишь?.. Чтобы узнать об их самочувствии?
— Да, — ответила Виэль, — запомни это, пожалуйста… налей мне вина. — Самообладание возвращалось к Синувирстивиэль, и она снова замкнулась в неприступной грации.
«Балрог, а она вовсе не ледяная тихоня, — веселился Бард, — а я жалел, что Ольва досталась Трандуилу… а у меня тут свой подарочек, да какой…»
Синувирстивиэль вышла из глубокой ниши у окна, где стояли они с Бардом, к камину, приблизилась к Глорфиндейлу, подняла его мощную прекрасную кисть — за запястье. Послушала пульс. Бросила. Нагнулась к уху, почесала. Шепнула:
— Тебе с утра будет плохо, мой друг.
— Мугу…
— Я зажгу возле тебя сбор, который сделает похмелье легче. Ты сумел добиться поставленной цели, хотя я и не понимаю, зачем…
— Оха… спасибо…
— Ты будешь спать тут?
— Я уже с-сплю, Виэль… насколько это возможно… а ты?..
— Глорфиндейл… — зашептала Виэль, — а ты ничего не слышишь? Ты ничего… не ощутил?..
— Я отлично все слышу, — страдальчески простонал витязь, — но на конюшню, как истари, не пойду-у…
— Твое право.
Целительница отошла и сказала Барду:
— Я чувствую, и Элронд явится к камину. Этой ночью тут мало кто из эльфов сможет спать.
— А ты…
— И я не смогу.
— Виэль…
— Да, да… если дозволит мой король — да, Бард Лучник, победитель дракона. Я буду королевой Дейла.
Бард вздрогнул — Синувирстивиэль стояла, вытянувшись стрункой; мерцали драгоценные камни, которыми было шито ее платье, и светлым пламенем мерцали ее волосы. Человек, приоткрыв рот, следил за огоньками, которые стекали от корней к самым кончикам.
За спиной Виэль замер в кресле Глорфиндейл.
Догорал камин.
Виэль сделала шаг вперед, и прижалась к Барду. Тот, опомнившись, обнял эльфийку, и его губы прижались к ее волосам — огоньки защекотались и пропали.
— Убив дракона, — сказала Синувирстивиэль, — ты изменил свою природу. Слишком великая мощь таится в этих созданиях. Эльфы и так бессмертны, и видимо, не могли вкусить этой мощи в полной мере. Ты больше не человек, или же человек, равный древнейшим нуменорцам. Твоя жизнь будет очень долгой, Бард Лучник. Может быть, длиной в целую тысячу лет. Но не торопись радоваться. Твои дети… ныне живущие, твои дети будут жить как обычные люди. Вот и ты познаешь стезю бессмертного, Бард, пережив и детей, и внуков, и правнуков… вот и ты. Счастье всегда такое — оно сладкое с привкусом горя. А ни одна счастливая сказка не дописана до конца — потому что точку ставят на хорошем, а не на тягостном. Бард…
Длинное ухо Глорфиндейла дернулось.
— Мне страшно, — сказал Бард. — Возможно ли, что ты ошиблась?
— Она не ошиблась, победитель, — донеслось из кресла, — она не ошиблась…
— Разве ты можешь теперь бояться? — спросила Виэль, поднимая лицо. — Валар любят тебя, Бард. Посмотри на меня.
— Эру… — Бард и вовсе растерялся. Но прижал эльфийку сильнее. — Синувирстивиэль… моя королева…
— Да.
— Вина, — попросил Глорфиндейл.
— Хватит! — четко выговорила Виэль. Они с Бардом посмотрели друг на друга… и рассмеялись. Отстранились.
— Детям скажем о нас…
— Но не о тебе, — сказала Синувирстивиэль, — не о тебе. Дай им вырасти и родить собственное потомство. Когда они заметят, что ты не меняешься… тогда придет время откровений.
— Ты права. Я и сам должен…
Появился Элронд — в кафтане, который был надет под доспехи, но уже без лат и наручей.
— А что я говорила?
— Доброй ночи. Я посижу тут, — Владыка Ривенделла сел в глубокое кресло недалеко от Глорфиндейла, и тоже взял бокал.
— Подогреть мясо? Велеть приготовить чего-нибудь к вину? — спросил Бард.
— Нет, благодарю.
Бард покачал головой.
— Перворожденные, с вашего позволения, я отправлюсь спать. Виэль?
Синувирстивиэль потянулась к его уху и сказала несколько слов. Бард кивнул. Поклонился еще раз обоим витязям эльдар и целительнице, и отправился в свои покои.
Путь его пролегал коридором мимо комнат Трандуила.
Лантир стоял на страже — сна ни в одном глазу, уши насторожены, разве что клинок не наголо. Темные глаза; черные волосы, гладко расчесанные, блестят, как зеркало. Бард собрался пожелать доброй ночи или улыбнуться, и вдруг услышал едва различимый за толстыми каменными стенами и дверями низкий стон… стон мужчины. Стоять тут дольше и общаться расхотелось; минуту спустя король Дейла оказался в своих покоях, и плотно прикрыл дверь, тяжело дыша. Сон и усталость отступили перед услышанным… И Барду показалось, что и его собственные уши — шевелятся.
***
Тауриэль с трудом выдержала щебет Сигрид, касавшийся, в основном, невероятных достоинств Тенгеля. И даже легла на удобную кушетку… дождалась, пока девушка уснет, и тихо отправилась прочь.
Слезы все равно стояли где-то в горле — что же Кили? Он не приехал… Тауриэль чувствовала, что гном стремится сюда так же страстно, как она его ждет. Но его не было.
Пока не было, попробовала успокоить себя лаиквенди. Только пока; он наверняка уже в пути.
Она тенью прошлась по замку Барда… и на какой-то миг остановилась возле стены, видимо, граничащей с покоями Трандуила, на миг прислонилась ладонями и ухом. И отпрянула — покраснев, смущенно и радостно улыбаясь. Подумала, заглянула в зал — в кресле беззвучно спал Глорфиндейл, возле которого на медном блюде курились целебные травы, а в другом кресле размышлял лорд Элронд, подперев рукой голову и нахмурив капризно изогнутые брови. Нет, нет, только не Владыка Ривенделла… только не он.
Виэли Тауриэль не заметила.
Бывшая стражница, принцесса Эребора попятилась… затем потихоньку выскользнула из дворца, и направилась к конюшням, которые располагались поодаль.
Дейл спал. Дворец спал.
На сеновале, на душистой траве спала наревевшаяся Эллениль, прислонившись спиной к Даэмару. Даже человеческая стража Барда дремала на бочках.
И только двое не спали — Мэглин тихо водил Герцега по небольшому внутреннему дворику, напевая коню, поглаживая его по шее. Герц уже еле таскал копыта, периодически сонно бодаясь — «друг, отвали, валар ради, а?». Мэглин посмеивался.
Увидел Тауриэль.
— Погоди, я сейчас. Отведу коня в стойло…
Отвел, вернулся.
— Во дворце невозможно?..
— Ты сам знаешь. Великие сидят в каминном зале, — прошептала Тауриэль. — Тут все сено занято?
— Нет, я нашел еще сеновал. Там, подальше. Там никого, и есть попоны… пойдем?
— Мэглин…
Мэглин стоял, осиянный потоками лунного света — его зеленые глаза светились, а распущенные по плечам каштановые волосы тускло блестели.
— Я никогда не видела тебя таким…
— Неудивительно, — грустно усмехнулся лаиквенди. — Так пойдем?
— Почему я не видела тебя таким? Мы столько раз ходили в стражу вместе…
— Это хорошо, что ты не видела меня таким, Тауриэль. Пойдем же, холодно, — два лесных эльфа тенями метнулись вглубь конюшни и забрались по лестнице на сеновал.
Тут было тише — пряные запахи сушеной травы и лета сплетались с запахами животных, создавая защиту от любых звуков… в том числе, и тех, которые воспринимались не ушами.