У Магнуса Маю отвлекалась от серьезности, не замечая или намеренно игнорируя задумчивые взгляды своего случайного любовника…
Теснейшее сближение обернулось бы полным крахом, и Алекс распоряжался доступным ему: впитывал Маю до дна, до точки, эгоистично и грубовато. Он и приходил теперь во владения Мага ради этой малышки, впрочем, изображая влечение к другим девушкам, чтобы Маю не спугнуть.
А потом она исчезла.
Не сказав Алексу ни слова, вернулась к жениху, впоследствии прошла с ним Церемонию.
И если ревновать к прихожанам было допустимо, то к Максимилиану глупо.
К сожалению, Алекс и Маю встречались на ассамблеях царской семьи, как полагалось обоим по статусу.
Разумеется, Маю не обращала на мужчину из прошлого внимания. Так полагалась и по закону, но Маю, скорее всего, просто не испытывала к Алексу никаких чувств.
Зато Алекс, обуреваемый своими чувствами к ней, старался ничем не выдать волнение, а затем наедине отдавался фантазиям.
Когда-нибудь ситуация изменилась бы, Алекс не планировал надолго зависать в положении невезучего влюбленного, но пока смело встречал порывы эмоций, выбивающие опору из-под его ног.
Глава 616. Беспокойный ум
Когда его отчаяние достигло предела, Роберт решился заглянуть на дно пропасти.
Можно было оставить все, как есть, с миллионом положительных моментов от взаимопонимания до налаженного быта и топота детских ножек по дому…
Кажется, Роберт жил иначе уже столетия назад. Бесшабашный, отвечающий лишь за себя, легко меняющий подружек. С ворохом проблем, сиюминутных решений, рискованных шагов и… живой. Бесспорно живой.
— Бррр, — Роберт встряхнулся.
Почему нынешняя… мгм… рутина напоминала ему затхлое болотце? Отчего Роберт представлял себя замурованным в склепе из заботы все чаще и чаще?
Видимо, Колетт все устраивало. Погруженная в домашние дела, в воспитание сына и общение с сестрой, Колетт не хотела ничего менять. Вся такая… правильная, родная, изученная — Колетт не стала хуже. Она просто… просто перестала его вдохновлять.
И Роберт задумывался, вдохновляла ли Колетт его раньше, или он сам шел к собственным вершинам, не сворачивая. И приписывая свою личную силу воли воздействию чар Котены.
Как-то однажды, затаившись в коридоре, Роберт подслушал прелюбопытнейшую беседу. Впрочем, зная анамаорэ, можно было предположить, будто Эрин говорила специально для него. Эта зеленоглазая эльфийская дива втолковывала сестре:
— Если ты когда-либо захочешь переродиться, мы с Дамиром с радостью тебя примем!
Колетт фыркнула:
— Вот еще. А что Антон? Я никуда не пойду без сына!
— Переродим и сына, это будет… непривычно, но вы останетесь вместе.
— А Роберт? Куда мы без него?
Эрин замолчала. Роберт догадывался, что взгляд, которым она одарила Колетт, был чрезвычайно красноречив. Но Колетт, видимо, не поняла, и Эрин призналась вслух:
— Роберта, к сожалению, мы взять не сможем… У него связь с богиней, Кэйли его не отпустит.
Голос Колетт прозвучал раздраженно, разговор ей не нравился:
— Какая еще связь?!
— Общее прошлое. Сын.
— Значит, — Колетт поспешила сменить тему, — ни в кого мы перерождаться не станем!
Колетт не понимала, действительно ли Кэйли намеревалась всегда держать Роберта при себе, угрожая целостности их брака, или же Эрин выдумала благовидный предлог для отказа по каким-то своим причинам, которые как анамаорэ она не имела права выдать.
Мысли Роберта рассеялись, он вновь «оказался» в настоящем, в своей квартире в Городе, где было пережито столько хорошего с Колетт.
В случае их разрыва Колетт и Антон будут пристроены… В чудесности условий у эльфов Роберт не сомневался.
Дом на юге у моря придется продать. Их дом, наполненный их счастьем, их мечтами и планами, их воспоминаниями…
Роберт не выдержит там один.
Антон… сможет приходить навещать его. Наверное.
Приходит же Оливер.
Роберт с горечью подумал, что у анамаорэ его годовалый сынишка наверняка вмиг станет взрослым. Чужим и незнакомым, как Родрик.
Роберт и Родрик иногда виделись в покоях Кэйли, достаточно редко и по какой-то полутелепатической связи. Родрик находился в иных измерениях, передавал Роберту приветы, что-то рассказывал. Однако, к своему стыду, Роберт плохо понимал нюансы передаваемых ему новостей и спешил распрощаться с сыном, заверяя его в сердечной приязни и собственном благополучии.